слой цинизма, сухой расчет и здоровый эгоизм в кожу вросли, и мир уже не тот. И мы не те, но ностальгия нахлынула при встрече.
Звонок отвлек от самобичевания, не слишком активного, к сожалению, а на дисплей взглянув, совесть тут же забилась в самый дальний уголок души.
– Добрый день, Виктория Сергеевна, – нарочито официально поздоровался, отъезжая от стола и разворачиваясь к окнам, на скованную льдом Москву-реку глядя.
– Я получила ваш подарок, Вадим Александрович, – она поддержала игру. – Не нужно было, Вадик. Это слишком.
А голос томный, мурлыкающий, ни единой ноты протеста.
– Не понравились часы?
– Понравились, но это дорого для делового партнера.
– А для друга? – тихо спросил, словно на ухо непристойности шепчу и меня услышать могут.
– Друзья дарят такие подарки лично.
Бинго! Это очень толстый намек на не менее толстые обстоятельства. До этого она дистанцию держала, словно «не родные». На ланч согласилась по-дружески, а потом весь неформат рубила на корню. Но на взгляды отвечала, касания случайные не пресекала, а вот нарочные отвергала. Я ведь женат, а она цену себе знает. Но сейчас остро чую – переменилась Виктория Сергеевна.
Я руку на член вздыбленный положил. Ведь не касался ее интимно, не нарушал приличий, а весь каменный. В мечтах мы во всех позах друг друга попробовали (не так робко, как в первый раз было), но это в голове только. В мыслях ведь можно? Это ведь не измена?
– Давай поужинаем сегодня вечером, и я еще раз тебя с Днем строителя поздравлю.
Низкий грудной смех опередил мягкое «давай». Я улыбнулся, пока не представляя, на какой тонкий лед ступаю. Но я не провалюсь в колючую зимнюю воду. Я всегда выигрываю.
– Заеду в восемь, – и отключился, не прощаясь. Увидимся еще. – Ксения, забронируй на восемь столик в «Сахалине», – велел по селектору и откинулся в кресле, виновато виски массируя. Отпустило меня тут же, разом просто. Все-таки окатило ледяной водой.
Ну и нахрена, а? НАХРЕНА?! Это я себя спрашивал. Внутренний голос тот еще предатель, зашипел, что я в одном шаге от настоящей измены, физической. Я ведь ничего пока не сделал, а перед Катей уже виноватым себя чувствую. Бог порока скрутил меня все же.
– Черт! – выругался тихо и снова кнопку нажал. – Ксюш, закажи тюльпаны розовые, самые лучшие и ко мне домой отправь.
– Карточка как обычно? – деловито уточнила.
– Да, – коротко бросил.
Я тебя люблю
Привычное признание теперь звучит как извинение, а цветы – как оправдание моего морального падения. Прости, что другой увлекся. Прости, что обманываю. Прости, что мечтаю не о тебе…
Наверное, смелый мужчина должен признаться, что испытал искушение, и вместе с женой преодолеть кризис. Но я даже в мыслях представить не мог, что Катя узнает: до сих пор максималистка с принципами и верой в нерушимость
