Он поддернул лямки рюкзака и нехотя повернул в сторону дома.
– Эй, К-крамер, – негромко сказал Стас ему в спину. – Разговор есть. Да и умыться тебе не помешает.
Дома все оказалось не так плохо. Мама, конечно, поахала, поворчала, что «нельзя решать проблемы с помощью кулаков», но как-то вяло, точно по привычке. Отец вообще глянул мельком – как математичка сегодня – и ушел в комнату.
С одной стороны, хорошо, что не доставали как обычно, но с другой, Андрей на родителей даже обиделся. А если бы ему голову проломили в этой их продвинутой школе? Нормально, да? Цель оправдывает средства?
Впрочем, долго обижаться не получилось. В голове теснились новые, непривычные мысли.
Он сам не понял, как поддался на уговоры Стаса и позволил затащить себя к нему домой. Жил тот совсем рядом. Поднявшись по узкой лестнице, Андрей очутился в тесном коридоре, заваленном пыльными стопками книг и журналов, пустыми бутылками, покореженными остовами компьютеров. В углу валялась похожая на мертвое животное куртка, высунув из рукава багровый язык шарфа.
Комната с растрескавшейся краской на стенах напоминала маленькую лабораторию, заставленную непонятными приборами и склянками. В клетке на столе копошились и попискивали белые крысы.
На тахте валялся полноватый мужчина с ноутбуком.
– З-знакомьтесь, это Валентин Чертков, – бросил Стас. – Андрей К-крамер.
– Ого! Здорово тебя отделали, – сказал Чертков, разглядывая подбитую физиономию. – Было за что?
– Какая разница? – огрызнулся Андрей.
– А били тебя, я полагаю, по идейным соображениям? Единственный натурал в школе?
– Нет. Есть еще парень и две девчонки.
– Не густо. В наше время было пятьдесят на пятьдесят. Если и дальше так пойдет, то мы, настоящие люди, скоро останемся в меньшинстве. – Чертков вскочил с тахты и заходил по комнате. – Знаешь, Андрюха, что тебя ждет? Рано или поздно, если эти подонки не забьют тебя в какой-нибудь подворотне, ты сломаешься и превратишься в тупое молчаливое существо. Красивые девушки-генобки не будут обращать на тебя внимания, потому что для них ты ничем не лучше животного. Нельзя же влюбиться в обезьяну! Через несколько лет тебя и твою семью загонят в резервацию, куда-нибудь в Сибирь, и всю жизнь ты будешь пахать, как рабочая скотина, чтобы обеспечить сытую, беззаботную жизнь генобам. А потом сдохнешь. И твои дети – если таковые вообще появятся – будут влачить еще более жалкое существование, потому что у них тоже будет сорок шесть хромосом. На две дополнительные, вмещающие модификации, ты не сможешь заработать никогда, потому что твой коэффициент интеллекта на тридцать-пятьдесят пунктов ниже, чем у генобов, и на высокооплачиваемую работу тебя не возьмут. Как тебе перспектива?
– Паршиво, – буркнул Андрей.
– Пока у нас есть еще в-время, – сказал Дарновский. – Еще лет пять, и такие, как мы с тобой, уже не смогут получать
