тихая горничная хорошее знала своё дело.
Алька быстро разобралась с баночками, и хорошенько отмывшись, осторожно поднялась из ванной, стряхивая остатки пены. Она стояла у огромного зеркала, разглядывая отражение хрупкого, будто выточенного из мрамора, тела. Все царапины и кровоподтёки как водой смыло. Испугавшись, что кто-то мог увидеть её такой, девушка подхватила со стула полотенце и укуталась в него. Она накинула халат, и, обернувшись, обнаружила, что ванна, уже совершенно пустая, сияет ослепительной чистотой, отражая верхний свет.
Сунув ноги в тапки, девушка прошлёпала по гладкому полу к высокой белой двери, которая тихо распахнулась, будто только этого и ждала, в глубине загорелся приглушённый мягкий свет. Комната оказалась просторной, полукруглой, будто встроенной в эркер. На противоположной стене располагались три окна в пол, выходящие на ажурный балкончик. Два из них были закрыты плотными бордовыми портьерами, третье занавешено только полупрозрачным тонким тюлем, сквозь который в комнату проникал серебристый свет луны. Возле широкой кровати под балдахином, стояло массивное кресло, на его подлокотнике была приготовлена одежда: длинное синее платье с вышивкой по подолу и воротнику, тонкие чулки и туфельки с посеребрёнными пряжками.
– Неужели уже стемнело, – изумлённо размышляла Алька, глядя в окно на лунный шар, – Сколько же времени я провела в ванной?
Она огляделась, стараясь найти часы. Между окнами расположился прозрачный чайный столик на тонких ножках, с двух сторон от которого разместились тяжёлые кресла в цвет портьер. На столике возвышалась горка, накрытая белой салфеткой, и от этого возвышения девушка почувствовала такой запах, что от голода свело живот. Она, решительно сдёрнула салфетку. Взору открылась изумительная картина: тарелка ароматных обжаренных долек картофеля, политого мясным соусом, два крупных куска мяса с золотистой корочкой и большое блюдо, наполненная салатными листьями вперемешку с сыром. Дополняли композицию пузатый, белый чайник и тонкая фарфоровая чашка с блюдцем.
Скинув тапочки, Алька забралась в кресло, подогнув под себя ноги, сглотнула тягучую слюну, мешающую соображать, схватила пластик поджаренного картофеля руками, положила в рот и откинулась на спинку. Она совсем не хотела поддаваться голоду, стараясь неторопливо насладиться вкусом и ароматом еды. Проглотив кусочек и облизав измазанные в соусе пальцы, девушка открыла глаза и тут же наткнулась взглядом на тонкую салфетку, в которой были аккуратно завёрнуты столовые приборы.
– Хорошо, что меня никто не видел, – прошептала девушка, становясь пунцовой от стыда. – А то, кто знает, что бы они обо мне подумали: ест руками, облизывает пальцы… Да кто только учил эту девчонку! – Алька усмехнулась собственным мыслям: – Да уж, такому в детском доме точно не обучали. Впрочем, и в академии тоже.
Она опустила ноги на пол и выпрямилась, развернув салфетку, достала вилку и нож, стала неторопливо и чинно доедать картофель, мелко нарезая кусочки мяса и запивая
