этой повязке? – Холс словно ястреб впился взглядом в фотографию.
– Ничего особенного. Вата из Узбекистана. Стерильна. Паровая обработка. Бинт тоже обычный – продавался в любой аптеке. Не к чему зацепится.
– А кровь?
– Кровь человеческая. Вторая группа, резус положительный. К крови мы еще вернемся. Крови в этой истории хватает!
– И что интересно в этой повязке – она наложена крайне непрофессионально! Если хотели остановить кровь, то взяли бы ткань плотнее. А вата? Это просто как бы закрыть рану от внешнего воздействия. Бинты разорваны на клочки и завязаны бантиком. Явно использовали как шнурки для закрепления ваты. Ничего кроме группы крови нам эта повязка не дала….
Со временем это дело потихоньку заглохло. А что мы могли сделать? Трупы есть, заявителей о пропаже нет! Откуда взялись пострадавшие? Никаких малейших зацепок. Приняли единственное решение – установить негласное наблюдение за поляной. Три года – и нулевой результат! Нет, задерживали, конечно, случайных грибников, или ягодников. Но все не те! – Осинцов, взял бутылку, налил воды и гулко глотая, выпил.
Немного помолчал.
– Но это не то, зачем я к вам пришел. Хотя, как посмотреть – может моё дело как раз имеет самое прямое отношение к этой жуткой истории. Он вынул пузырек с лекарством, повертел в руке и поставил рядом с собой.
– Сергей Григорьевич, может вам лучше прилечь? – забеспокоился Холс, – или скорую вызвать?
– Пустое, сейчас пройдет! Так вот аккурат по прошествии этих трех лет, может чуть больше времени прошло, но точно помню, на исходе мая, случилось событие, взбудоражившее весь город. Ночью под воскресение, был зверски убит первый секретарь горкома партии вместе со своей супругой. Убит в спальне, на своей даче. Лоб секретаря был рассечен ударом топора, а его супруга, получив удар по шее, умерла через полминуты.
Убийцу нашли быстро – он спал внизу в маленькой комнатенке. Окровавленный топор валялся тут же. Рубашка убийцы, скользкая от крови, лежала на подоконнике. На простыне – багровые полосы, уже успели высохнуть и побуреть. Простынкой убийца руки вытирал. Это был двоюродный брат супруги секретаря горкома, некто Гордиенко. Этот вполне взрослый тридцати двух летний детина, только ума у него было не больше чем у трехлетнего ребенка!
Жил он на даче Шеверовых давно, исправно выполнял работы по хозяйству, был тих, безобиден и незаметен.
Похоронил я своих дядю с тетей, навестил разок слабоумного родственничка в психлечебнице и стал работать дальше. Дачка отошла ко мне по наследству и я, передал её на временное пользование своему другу – председателю местного общества охотников. Навещал, не скажу что часто, но навещал дачу. Шашлыки, отдых на природе. Особенно не заморачивался по содержанию дачи – эта территория попадала под застройку городского онкологического диспансера.
Приехал я оформлять документы на компенсацию – сносили мою дачу. Раздал по знакомым нехитрые пожитки, собрал фотографии, отобрал с десяток книг, что пришлись по душе. У Шеверовых богатая
