сиськи крупненькие, талия узенькая, подчёркнутая фартучком поверх короткого розового с белыми рюшечками, кружевами и шнурочками платья служанки с белым фартучком, на крепких прямых пухлых вполне длинных ножках розовые чулочки. Челюсти массивные, большой губатенький ротик. Широкий симпатичный носик. Лоб невысокий. Густые, но не чрезмерно, брови украшают заметные надбровные дуги. И сильная, по крайней мере легко тащила поднос с дюжиной литровых кружек пива, одну по моему подтверждающему кивку поставив на мой столик.
Кокетливо сделала книксен, крутнулась с подносом и огорошила меня, заговорив на исковерканном даргском:
– Моя рада видеть здесь макок. Я Лулу с Земля. Помесь вымирающий людь и макок. Прилетать через время, сорок земной килогод, с моим спаситель. Он сказать, мы есть путешественник время. Это быть плохой идей. Никто здесь мы стать. Его пираты убить. Меня в рабы. Продавать. Дорого. Искать ценитель экзотика. Показывать. А пока работать в бар.
– Денисовка! – восторженно от такой симпатичной «вымирающий людь» пробормотал я.
А потом завис, размышляя, что не факт, что девица из вида «человек денисовский», может она и к пигмеям каким отношение имеет, и к неандертальцам. Но лицо не страшненькое, а весьма симпатичное милой необычной красотой закоренелой дикарочки. Очень древней и глупенькой. Хотя говорит странно – короткими исковерканными фразами, но быстро, и словарный запас нормальный.
Пока я тупил, Лулу поулыбалась и продолжила шокировать:
– Я очень красивая. Редкость. Но глупая, айкью 70. Я нравиться тебе? У тебя серьга техник. Пошли ко мне, там твоя моя взять! Только сначала снять пояс целомудрия.
Девица поставила поднос, задрала подол, явив моему офонаревшему взору стальные трусики с замочной скважиной! Я замычал нечленораздельно, но нахалка напирала:
– Я очень ждать и хотеть любовь. Шесть лет у дарг. До этого быть маленькой. Я 18 вёсен теперь. У нас любовь с начало цветения, а я цвести уже пять лет. А завтра меня продать муш и они меня отвозить на опыты. Биологическое оружие против землян разрабатывать. Но не муш, а их… как я. Протеже. Я умирать. Без любовь это грустно. Им моя любовь не надо. Мы идти?
Я встал, ощутил свою руку в маленькой сильной ладошке и пошагал за проказницей, размышляя, что надо отвести её в мой «номер» и вывезти отсюда, не беря оплату любовью в столь тяжёлых её обстоятельствах. Но девица на моё предложение помотала головкой и сказала:
– Моя твоя не понимай.
Ага, айкью не позволяет, блин! А шалунья и поднос с пивом прихватила на другую ладошку, и несла легко, и я передумал ей помогать – уроню нафиг. Но шли мы совсем недалеко, в служебную дверь за моей спиной, по коридору мимо нескольких дверей, и на месте.
А в своей комнатке соблазнительница сразу сняла фартучек и платье, красуясь безволосым, явно прошедшим предпродажную подготовку, телом в стальных трусиках, туфельках и чулочках, одной своей ручкой
