не от кого.
Вчера сдан экзамен по органической химии. Страшный экзамен. Ночь перед ним была короткой, рассвет наступил на теме «Азотосодержащие вещества и высокомолекулярные соединения».
Полученная четверка вполне удовлетворяла нечестолюбивого Бориса. Он вообще не осознал еще, что этот период его жизни, то есть учеба, является частью какого-то большого предприятия, называемого жизнью.
Что он готовит себя к «поприщу» и так далее. Конечно, понимал, что это так и есть, он же не идиот, и перед глазами пример родителей, оба доктора наук, а папа вообще выдающийся. Но это понимание существовало как фон, а не как повод сдвигать горы с места. «Взрослость» в этом смысле еще не наступила.
Когда страшный экзамен уже позади, тебя охватывает счастье с привкусом апатии.
Пиво, которое ты пьешь с сокурсниками, кажется напитком богов, но яркий солнечный свет приходит слегка отстраненный, деревья на улице Пушкинской делают вид, что видят тебя впервые.
Бодрствование, как и сон, понятие до определенной степени относительное. Когда человек спит, что-то в нем не спит. Так же и в бодрствовании какая-то маленькая часть тебя не только спит, но даже видит сны. Эти сны являются частью действительности, которая без них выглядела бы совершенно иначе. Стала бы похожа на зеркало, из которого глядит лицо совершенно незнакомого человека. Немного неприятно.
К тому же недавнее прошлое продолжает переживаться в настоящем, и ты по-прежнему сдаешь этот экзамен, хотя и сдал его несколько часов назад.
Сидишь в своей комнате, читаешь книгу. И постепенно сон отвоевывает тебя у реальности. Ты засыпаешь одетый, а когда просыпаешься, то уже только для того, чтобы раздеться и лечь в постель.
Но в четыре часа утра ты встаешь, потому что сна больше нет. И выходишь на балкон поливать цветы. Ведь ты проснулся первым.
На балкон можно попасть из кухни, никого не разбудив.
Ночь уже прошла, и солнце где-то там встает. Но тут еще присутствуют остатки сумерек, тут не темно, но еще и не светло. Вода из лейки льется на растения в керамических горшках. На листьях появляются маленькие прозрачные горошины, растения, наверное, думают, что пошел дождь.
И тут Борис увидел его.
Оно забилось за цветочный горшок с кактусом, стоящий у стены. Между горшком и стеной маленькое пространство, и видно, что там кто-то сидит. Точно не птица, а что-то очень странное. Борис отодвинул горшок, оно не двигалось. Черное, все в больших складках. Голова задралась вверх, и на Бориса смотрит лицо. Оно немного напоминает морду собаки, такой, как, например, у соседа снизу Виктора Петровича. Но верхняя губа, слегка задрана, два передних зуба торчат грозно, а глаза смотрят безжизненно, как пришитые бусинки. Оно не издает никакого звука, а только смотрит на Бориса и щерит открытую пасть с торчащими вперед двумя клыками, чтобы Борис испугался.
Может, оно что-то себе повредило, и не могло… уползти, улететь? Оскаленная пасть и показанные зубы совершенно не пугали, Борис уже понял,
