ли из шагреневой кожи. Почтенный старец оказался не кем иным, как местным доктором, а потому немедленно занялся медицинским осмотром. Осмотр проходил следующим образом: уважаемый лекарь прикладывал к нашим лбам ладонь и, закрыв глаза, мысленно наблюдал состояние здоровья. Судя по всему, результаты показались ему неудовлетворительными, ибо старец недовольно покачал головой и обратился к Мэнду с короткой, но, несомненно, тревожной речью. Вождь немедленно отдал служителю очередной приказ. Тот снова поспешно вышел, а вскоре вернулся, неся поднос с яствами и флягой вина, который поставил перед нами. Мы слишком устали, чтобы задумываться над тем, что именно едим, однако после трапезы почувствовали себя значительно бодрее. Затем нас проводили в другую комнату, где стояли три вполне удобные кровати. На одну из них я тут же лег, точнее говоря, упал. Смутно припоминаю, как Билл Сканлэн подошел и сел рядом.
– Прими мою благодарность, приятель: той каплей виски ты спас мне жизнь. Но, может быть, растолкуешь, куда же, черт возьми, мы попали?
– Прости, не смогу. Я знаю ничуть не больше твоего.
– Что же, в любом случае я готов хорошенько выспаться. Кстати, вино у этих славных ребят преотличное! Слава богу, Вольштеду[1] сюда не добраться.
Потом Билл говорил что-то еще, но я уже ничего не услышал, так как погрузился в самый глубокий в своей жизни сон.
Глава III
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. События предыдущего дня представлялись смутным ночным кошмаром: трудно было поверить, что все пережитое – не вымышленные картины воспаленного воображения, а реальные факты моей собственной биографии. Я недоуменно оглядел большую, почти пустую комнату с покрашенными в тусклый серо-коричневый цвет стенами, с линией мерцающего сиреневого света под потолком и кое-какой необходимой мебелью. Особое внимание привлекли две кровати: из одной явственно доносился высокий скрипучий храп, уже знакомый мне по пароходу “Стратфорд”. Так творчески умел храпеть только профессор Маракот. Обстоятельство это показалось невероятным, и только потрогав одеяло и обнаружив, что оно связано из странного, напоминающего высушенные волокна какого-то подводного растения материала, я вспомнил, какое фантастическое приключение выпало на нашу долю. Пока я обдумывал новую реальность, внезапно раздался громкий смех, и на третьей кровати возник Билл Сканлэн.
– Доброе утро, Хедли! – жизнерадостно воскликнул он, заметив, что я проснулся.
– Похоже, приятель, ты даже сегодня пребываешь в отличном расположении духа, – раздраженно отозвался я. – Честно говоря, не вижу в нашем положении ничего веселого.
– Глаза я открыл в таком же скверном настроении, как и ты, – бодро ответил Билл. – А потом мне в голову пришла одна забавная идейка, да такая, что никак не мог удержаться от смеха.
– Да?
Эндрю Джон Вольштед (1860–1947) – американский конгрессмен, автор сухого закона. –
