так неожиданно для себя.
С этого дня я стала ежедневно заходить к бабе Вале измерить её артериальное давление, сделать назначения врача, занести лекарства из аптеки и ещё много чем помочь ей. Спившийся Николай ничем ей не помогал, только устраивал пьяные скандалы, проедал и пропивал её пенсию. Видя моё доброе к ней отношение, стала баба Валя понемногу оттаивать и открываться мне. Она рассказывала про свои накопившиеся обиды на сына, а я слушала, и не могла заставить себя не думать о своей любви, загубленной ею в прошлом.
У бабы Вали в Краснодаре есть родной брат Василий, которому она, предчувствуя свою скорую кончину, дала мой номер домашнего телефона «на всякий случай». Когда мы с Василием по телефону обсуждали ухудшающееся состояние бабы Вали, то он сказал мне:
– Если бы ты тогда не отступилась от Коли, то у вас всех троих всё было бы иначе.
Он поведал мне, что знал, как сильно Коля любил меня и видел, как он страдал после нашего разрыва. Возможно и так, я не уверена, но я знаю точно, что тогда я защищала своих детей, принеся в жертву свою личную жизнь. А сегодня всё уже прошло, всё отболело, я простила всем и всё. Только больно до сих пор почему – то. Может от чувства вины, что не хватило тогда во мне мужества отстоять себя и Колю?
Баба Валя, настолько стала доверять мне, что однажды, когда я проходила мимо лавочки, на которой она сидела в одиночестве, то она попросила меня:
– Посиди со мной немножко, мне и поговорить-то по душам не с кем, а так тяжело на душе, так тяжело!
И задала сокральный вопрос:
– За что мне это?
Когда я присела рядом, она положила голову мне на плечо и горько заплакала. Потом, выплакавшись, как человек, которому нечего терять, рискуя пролить ещё больше слёз, она задала мне провокационный вопрос:
– Ты наверно затаила на меня обиду за то, что я вас с Николой тогда разлучила?
Она крутая и резкая казачка родом из глухого далёкого Кубанского хутора Глубокий Лиман, где бытуют крутые нравы, не умела извиняться. Я ожидала подобного разговора, и предполагала, что прошлое мучает её не меньше, чем меня. Поэтому я поспешила успокоить её, совершенно солгав, на удивление себе:
– Что ты, брось терзать себя! Я даже благодарна тебе. Всё равно я не смогла бы жить с таким, какой он сейчас, помимо всего, он с самого начала был страшно ревнивый и мучил меня этим до изнеможения.
И промолчала о том, что причиной его ревности были её грязные выдумки обо мне. Это опять говорила Любовь. И это была ложь во благо.
Она, совершенно растерявшись, от моего ответа, с удивлением подняла голову с моего плеча, даже плакать перестала. Потом согласно кивнула головой. Старушка согласилась со мной или сделала вид, что согласилась, но успокоилась, хоть по ней было видно, что такой мой ответ порядком обескуражил её, потому что он был полной неожиданностью для неё. Я прямо прочитала её мысли:
«Подумать только! Она не только не обижается, но ещё и благодарит!»
Я
