заметят презрение в его глазах, и как бы ему ни хотелось высказать им в лицо все, что он о них думает, он понимал – безопаснее ладить с ними, насколько это возможно.
Пока они будто смирились с присутствием других сотрудников в здании – обжарщиков кофе и винокуров – как с меньшим из зол, но долго ли это продержится? Раз занять два этажа не составило проблемы, что помешает им с такой же легкостью занять все здание, если они решат, что им не хватает места?
Сотрудники других компаний были, мягко говоря, взволнованы. Джерард понимал это по их напряженным лицам, когда сталкивался с кем-то на лестнице или в коридоре. Но они в каком-то смысле тоже к этому привыкли, Джерарду оставалось только радоваться, что его, как смотрителя, пока не собирались заменять. Он не представлял, что делать, если немцы решат выгнать его с женой и ребенком на улицу.
Было неизвестно, в чем заключалась работа военных. Третий этаж обустроили под офисы, а четвертый, вероятно, служил хранилищем. Проходя мимо, Джерард замечал постоянно пополняющиеся картотеки, подносы и папки документов. Немцы непрерывно кому-то звонили и ставили печати на каких-то документах.
Несколько недель спустя поступил новый приказ: часть подвала велели очистить под дополнительное хранилище. Джерард снова позвонил Вюрдеманну и проинформировал его. На следующей неделе он освободил комнаты в задней части подвала.
Поздним вечером, пару дней спустя, в гараж рядом со зданием въехал грузовик. Джерарду было интересно, что они привезли на этот раз: в конце концов, ответственность за здание лежала на нем. Заинтересованный, он подошел к грузовику и спросил, нужна ли помощь. Немец у грузовика раздраженно на него взглянул и отмахнулся. Джерард помедлил, стараясь выглядеть как можно более естественно, но после второго раздраженного взгляда немца покинул сцену. Войдя в здание, он сказал Роджеру:
– Не нравится мне это. Эти фрицы делают, что хотят, нам даже не рассказывают. Вдруг они держат в нашем подвале оружие, или, не дай Бог, бомбы? Что нам делать, если так?
– Я уверен, они ведут себя осторожно, – ответил Роджер. – В их же интересах сохранить здание целым. Надо же им где-то вещи держать.
– Какой ты заботливый, – сказал Джерард.
Роджер не ответил. Джерард впервые задумался, на чьей стороне его знакомый на самом деле. Смотритель был уверен, что почти все голландцы относились к немецким оккупантам и их планам с таким же презрением, как и он сам. Но со временем он убедился, что многие граждане были только рады выслушать планы гитлеровской партии и с гордостью рассказывали, что являются членами NSB. Джерард пришел в ужас, когда узнал, что немало голландцев питали такую ненависть к евреям. Но он старался избегать разговоров об этом: никогда не знаешь, чем это тебе обернется. Роджеру он ничего не сказал, но решил впредь быть с ним осторожнее, тщательнее подбирать слова. Он понял, что теперь не может открыто высказывать свои мысли в родной стране.
Вечером Джерард заговорил с одним из винокуров, который весь день трудился в подвале, и спросил, что ему
