политическое убежище и останемся в США. У меня есть семья, а у Павла нет. Идти в лоб в консульство – провал обеспечен. Ищем обходные пути. Неожиданно я нахожу знакомых в Русском музее. Они подают в консульство документы на нас как на перспективных авангардистов. Трясемся, что вскроется лукавство, но американцы авангардистам визы дают без вопросов.
Родня провожает нас в Пулково со страхом, дают в качестве НЗ накопленные сто долларов. Берем с собой кисти, холсты, масляные краски. Это более ценная валюта, чем жалкие сто долларов. Летим. В Нью-Йорке – новая проблема: Гоша не находит желающих нас приютить. Приближается ночь, где нам ночевать? Он обращается за помощью к Рубашкину, своему работодателю, который входит в положение и предлагает остановиться в его доме. Полуподвал, но чисто, отдельная комната, никаких орущих детей, свой туалет. И гостеприимно разрешает питаться в его ресторанчике. Бесплатно! Чем мы можем отблагодарить? В ответ дарим часть картин из «Любавической серии» и виды Невеля. О, чудо, оказывается, семья Рубашкиных родом из Невеля! Они бежали оттуда во время войны, попали во Францию, а потом переехали в США. Он так растроган, что приглашает нас на семейные праздники, пикники. Это все интересно, весело, но нужно заработать денег.
Начинаем раскручивать наш мини-бизнес с продаж на улице. Я встаю у входа в главную синагогу, как художник на Невском проспекте, – выставляю картины с видами Любавичей, «могилами Ребе». Их смотрят, цокают языком, но покупают вяло. Подходит очередной любопытствующий. Смотрит мой товар, спрашивает: «А портрет нашего живого ребе можешь нарисовать?» Я беру заказ, еще не понимая, как его выполнить. Азарт плюс интерес. Мы находим фотографию Ребе, Павел делает портрет маслом, выхожу с ним к синагоге. Полотно имеет огромный успех. Евреи записываются в очередь. Сто баксов за картину. Для американцев – бросовая цена. Павел рисует один портрет два дня, я продаю за пять минут. Можно поднять цену, но спадет ажиотаж, исчезнет азарт. Голова и так кружится от успеха: сто долларов за два дня работы! Мне год надо за такие деньги работать в Питере, хоть инженером, хоть журналистом!
И вот подходит день обратного рейса. Домой-домой! Рубашкин уговаривает остаться в Америке, обещает помочь с видом на жительство. Мы категорически отказываемся. Не хотим даже переносить дату возвращения. Отдаем Гоше долг шестьсот долларов, и остается еще прибыль шестьсот долларов на троих. По двести долларов на рыло. Два года можно ничего не делать! Но мы с Гошей, расставаясь в аэропорту имени Джона Кеннеди, планируем поставить портретную тему на поток. Рисовать в России, продавать в Америке.
Садимся в самолет «Нью-Йорк – Санкт-Петербург» – сразу снимаем ермолку, талит. Конец сказки.
Вернувшись в Россию, я оказался в новой колее – начал свой бизнес в России со стартового трамплина в двести долларов. Но это другая история.
Наш «портретный бизнес» закончился сразу по прилете в Питер. Гоша позвонил с неожиданным сообщением.
– Сворачиваем
