проводить аналогии, не демонстрировать, но и не прятать искренность. Но мне учиться было проще. Когда ты каждый день сталкиваешься с человеческой болью (гораздо реже – с радостью), ты всякий раз ищешь слова, чтобы рассказать хоть немного, но иначе, не как вчера. Даже если тема одна и та же. И, конечно, ты гораздо быстрее начинаешь понимать анатомию публичной речи, понимаешь, что у нее внутри.
Приведу пример одного из моих репортажей.
Сергей Венчагов был настоящим подарком для всероссийской здравницы. Выпускник знаменитой Тимирязевки, художник-дендролог. О лучшем садовнике для Сочи нельзя было и мечтать. Он приехал в город у моря в начале шестидесятых. Украшал главную госдачу «Бочаров ручей», парки санаториев, гостиниц, создавал свой особый, венчаговский стиль озеленения. Стал лауреатом Государственной премии РСФСР за свои декоративно-художественные решения. Сергей Ильич знал все про кипарисы и дубы, агавы и азалии, араукарии и цезальпинии, рододендроны и бересклеты. Понимал, кому с кем будет комфортно рядом, безошибочно считывал всю эту непростую (прямо как у людей), особую ботаническую коммуникацию. Кому-то позволял солировать, показывать себя во всей красе, кого-то определял в «коллектив», высаживая рядом цветы, деревья, кустарники, сочетая несочетаемое по очередности цветения и по каким-то еще, только ему понятным характеристикам. Его клумбы, лужайки и парки – настоящие шедевры ландшафтного искусства.
Январь 1994 года. В центре Сочи разыгралась драма – погибла араукария. Местный предприниматель кинул на редкое в этих краях дерево электрический кабель для своего ларька. Но что-то пошло не так, и араукария сгорела заживо. Даже в дикие девяностые это стало настоящим ЧП.
Когда мы с оператором приехали к месту пожара, Венчагов уже был там. Он напоминал человека, у которого погиб близкий друг или даже родственник. Причем внезапно, скоропостижно. Едва сдерживая слезы, он рассказал нам вот что: «Мы – город двух морей: Черного и зеленого. Нам ли так обращаться с нашим богатством? Это же зверство. Такое отношение недопустимо, невозможно. Я сам его сажал. Оно было слабое и хрупкое, тяжело приживалось в нашем климате. Араукария – иностранка, она приехала к нам с другого континента, из Латинской Америки. И она собиралась жить. Цеплялась за жизнь, хворала, но приспосабливалась изо всех сил. А мы радовались, что у нее получается. Любовались тем, как она набирает силу, хорошеет, крепнет, расправляет крону, радуется солнцу. Да только судьба ей была уготована другая. Царствие ей небесное». Повернулся и пошел прочь. Чтобы так говорить о дереве, нужно его как-то иначе чувствовать, любить, как любят ребенка, женщину, город, Родину.
О том, что мы по-настоящему любим, нам легче рассказывать. Тогда проще рождаются аналогии, пересечения, понятные всем. И конечно, это никого не может оставить равнодушным.
Важно подбирать простые, понятные слова. Тем более потому что время от времени происходит «перепрошивка» устной речи. Сейчас вот в нее снова вернулась мода на простые слова для объяснения сложных вещей, пришла разговорная манера выступлений. Пришла, да так и осталась. На этом сейчас построен весь «Ютуб», выступления на площадке TED и многое другое.
Что
