type="note">[8], то этот дурацкий лозунг «Make love not war»[9] – разумеется, в области гениталий, как у девушек, так и у юношей. Несколько демонстраций было против Вьетнамской войны.
Наверное, проститутки из квартала красных фонарей встали на сторону Уильяма, он был для них своим.
– Они видели в нем художника, подвергающегося гонениям, – сказал Франс Донкер. – Многие из них, знаете ли, полагают, что они и сами такие.
Услышав вопрос, а где Уильям нынче, юный гений посмотрел не на Алису, а на Джека и сказал:
– Это не ко мне, спросите у проституток. Я бы начал с тех, что постарше.
Мама знала, к кому ей обратиться, и все это были пожилые проститутки, те самые, что не скрывали своего недружелюбного отношения к Алисе.
– Спасибо, вы уделили нам много времени, – сказала Алиса юному органисту, встала со скамьи и протянула руку Джеку.
– Разве вы не хотите, чтобы я сыграл для вас что-нибудь? – спросил Франс Донкер.
Мама уже тянула Джека к узкой лестнице. Мануал находился на маленькой антресоли в задней части Аудекерк, невидимый для прихожан, а величественные трубы органа возвышались над ними на шесть с лишним метров.
– Если хотите, сыграйте нам что-нибудь из репертуара Уильяма, – ответила Алиса, явно показывая, что слушать не намерена.
Ступив на лестницу, Джек обернулся и увидел, как Франс Донкер посыпает скамью пудрой. Ага, значит, все-таки я и правда учуял пудру! Брюки у юного гения сзади были все в пудре, благодаря ей ему было удобнее скользить по скамье туда-сюда – достать с одного конца скамьи до противоположного края трехрядного мануала невозможно, нужно подвинуться.
Над клавиатурой была деревянная доска, из которой торчали медные набалдашники – некоторые, впрочем, давно отвалились или были вывинчены. Кроме нее, органист видел только маленькую часть витражей. Все вокруг Донкера было старое и изношенное, но едва он заиграл, как стало ясно – все это не имеет ни малейшего значения.
Алиса не успела выбежать из Аудекерк вовремя. Громкий, глубокий звук, выверенная гармония, идеальный контрапункт, гулкое эхо баховской токкаты и фуги ре минор – все это окатило маму и Джека, еще когда они спускались по винтовой деревянной лестнице, мальчик хорошо запомнил деревянный поручень с одной стороны и вощеный канат цвета жженой карамели с другой – толстенный, с руку взрослого мужчины.
Они едва не скатились вниз по лестнице, словно бы величественный звук опьянил их. Алиса очень хотела покинуть церковь побыстрее, но повернула не в ту сторону, и они оказались в центральном проходе лицом к алтарю. Оглушительная музыка окружила их со всех сторон.
Там, где обычно сидели прихожане, в этот час оказалась удивленная толпа туристов. Кажется, Бах оборвал их гида на полуслове – тот все так и стоял, разинув рот, казалось, оттуда-то и идет звук. Что бы он там ни говорил, придется ему теперь подождать, пока токката и фуга не закончатся.
Снаружи,
«Творите любовь, а не войну» (
