служили обычными указателями на нас как на носителей силы и пропусками в остроги. Всё.
Но так думала лишь я. Вёртка считала иначе.
– Уверена? – я изумлённо уставилась на подругу. – Здесь, в пещере, есть следы Вьюжена? Но этого не может быть! Он же умер в Ярмарочном!
Она качнула головой. Глаза-солнышки разгорелись от возбуждения. Нет, заявила Вёртка однозначно, погибший знающий здесь был, причём совсем недавно. «Имя» впитало много пепла силы – остатков чар, но я их не ощущаю, потому что умею искать лишь пепел искрящих. И вообще не по зубам мне безлетные и их тонкое, скользкое как лёд, чаротворство. Попробовала бы поискать – лишь «соскользнула» бы, как с теми старостами из Заречного – любителями великих дел. В них я тоже не ощущала силу, «соскальзывая», едва начав поиски. А она, Вёртка, просто не проверила амулет-«имя». Ни нужды не было, ни подозрений… до сего момента.
Я тяжело села на ледяной камень и зажмурилась, понимая.
Вот почему меня так дёргало на это проклятое слово «вьюга». Вот что не успело рассказать воспоминание Ясена – тогда, в Сердце, когда Зим бездумно разрушил чары искрящего. Оно не успело назвать имя Забытого.
Вьюжен – это и есть Стужа. Забытый, который, если верить Зиму, проснулся больше пяти лет назад и долго таился среди знающих. И никто, ни одна сволочь, не понял, кто он такой.
«Скользкие» чары», – шепнула Вёртка.
Однако события в Ярмарочном принимают странный оборот. Зачем разбудили душу Светлы – понятно, чтобы Стужа набрался необходимых сил. Судя по воспоминаниям погибших, Забытым всё равно, что поглощать. Любую солнечную силу усвоят, а Стужа дико потратился, пробивая стену в Сердце и выплёскиваясь ранней зимой. Но в Ярмарочном, напротив, он ещё больше выложился из-за Зима – да так, что не смог удрать из темницы в прежнем теле. Зачем он поднимал стены снега? Что пытался начаровать, закрывая город? Почему не пришёл в дом старосты сам, чтобы забрать душу искры? Он же считался знающим, его бы всюду пропустили.
Ничего не понимаю…
А Зим каков? Как он там сказал?
«Дружили мы. Вернее… У нас же в общине не дружат. И никого не любят. Это не принято. Но бывает, что люди в чём-то сходятся. Притягиваются. Общаются».
Притягиваются, значит?
«И я его знал, Ось. Он в ту же зиму появился, когда и я. Мы неплохо общались».
И теперь я, кажется, понимаю, кто ты такой.
Доказательств, да, маловато – карта на коже, очевидно ведущая в логово Стужи, три куска силы безлетного вместо одного и домыслы… но всё равно жутко. И все твои, Зим, точные вопросы, и моментальное понимание, и верные догадки про ту же старую кровь, обязательное совпадение сезонов и Бурю… И даже непомерное любопытство касательно Забытых… Это память. Это отголоски памяти. В отличие от большинства вернувшихся, ты, Зим, память не потерял, нет. Тебя от неё отрезали. Но она осталась – там, за пеленой снега. И время от времени просачивается наружу и даёт о себе знать.
