за их лагерем.
– Джон, – напарник предпринял очередную попытку его отговорить, – может, попробуем мирно договориться? Макс – человек разумный и многим поделится в обмен… – Мендоса запнулся.
– Договаривай, – жестко процедил сквозь стиснутые зубы Картер, – в обмен на что? На клятву верности? На присягу быть его рабами? Ты это хотел сказать?
– Нет, в обмен на заверения в дружбе, – Мендоса нашел оптимальный вариант, – он не такой, как остальные русские. Он по характеру похож на нас, он человечный, со своими людьми общается на равных.
– Хватит, – перебил его Картер, – твое счастье, что здесь нет Федерального Суда США, за такие разговоры ты мог бы сильно поплатиться. Забыл, что с конца Второй Мировой войны мы практически находимся в состоянии войны с Советами? Ты забыл, какой стране и какому ведомству ты давал присягу верности?
– Нет, не забыл, – прошептал Мендоса, понимая, что его слов не хватит отговорить Картера. Проведя три месяца в Макселе, увидев порядки, царившие здесь, он не без труда для себя признал, что Максель цивилизованнее, а Макс справедливый и дальновидный правитель. И сейчас, Макс, которого он успел зауважать, поверивший в него, в Пабло, подвергнется смертельной опасности.
Вопрос сохранения жизни Макса Мендосе удалось выторговать у Картера, преувеличив военные силы и возможности Русов. Даже Картер вынужден был признать, что убийство Макса, как планировалось раньше, не поможет овладеть его империей. Все Урха с учетом соседних племен могли выставить не более шести сотен воинов, в то время как Макс располагал тремя тысячами. Именно эту цифру озвучил Мендоса Картеру, увеличив число воинов Макса в три раза, надеясь, что Картер предпочтет дружбу.
Картер оценил риски, но вместо того, чтобы попытаться мирно сосуществовать, решил взять Макса измором. В своем невиданном великодушии, он даже готов был сохранить жизнь ему и его семье, дав им возможность живыми покинуть эти места в обмен на уступку всех его людей и территорий. Мендоса успел узнать Русов за три месяца проведенных среди них. Напрасно мексиканец пытался объяснить напарнику, что Русы не Урха и не смирятся с тем, что их Великий Дух уйдет.
– Все дикари одинаковые, парочка строптивцев повисит в петле, остальные быстро смирятся, – возразил ему на его аргументы Картер, тщательно прочищая автоматическую винтовку. – А если понадобится, деревьев в лесу хватит, чтобы повесить и сотню. Дикари, они как дети, покажешь силу, сразу пойдут за тобой. Или забыл, как мы этих Урха прибрали к рукам?
Аргументы Картера были убийственны: после их первого контакта с Урха, ранивших Пинчера, несколько выстрелов рассеяли всю толпу. Дрожащие от страха дикари пали ниц и не шевелились, даже когда Картер обхаживал их пинками. Они тогда без проблем подмяли под себя большое племя, за двадцать прожитых среди дикарей лет случилось всего две попытки неповиновения. Про третью, случившуюся в его отсутствие, Мендосе рассказал сам Картер и половина дикарей.
– Думаю,
