раненого им кабана, соблазнившись более лёгкой добычей. Теперь, обнаруженный им кровавый след кабана, вновь пробудил в крови Ильича азарт преследователя. Ильич, по-кабаньи напролом, преодолевая все препятствия из веток деревьев и кустов, устремился вслед за кабаном. Преследование продолжалось довольно долго. Неожиданно, он увидел под огромным, в семь обхватов, дубом деревянную рубленую избу. Кровавый след вёл в избу. Ильич в недоумении обошёл вокруг неё и прислушался. Стояла гробовая тишина. Он прикладом толкнул закрытую дверь, она со скрипом распахнулась, и на порог, зевая, вышла старуха. Ильич, с изумлением, узнал в ней ту самую старую каргу, которая вчера кричала на него на поляне, и которую он метким выстрелом заставил замолчать, казалось навеки.
– А, старый знакомый к нам пожаловал! – ласково проговорила старуха. – Извини уж, что накричала я давеча на тебя, да старость-то она всем в тягость! Ну, заходи уж, коль принесло тебя.
– Так я, что же, значит, не попал в тебя как следует?! – воскликнул поражённый неожиданной встречей Ильич. – И даже, чёрт побери, не ранил?! – разочарованно протянул он. – Как же это? Неужели померещилось?!
– Да попасть-то, как следует, попал, не переживай! Если не пулей в меня, так сам ко мне! Хоть я и не Надежда твоя, зато я вроде твоей Великой идеи – бессмертна, и меня ни пулей, ни штыком не взять! Разве что Великой любовью! – промолвила она и ехидно захихикала. – Да цела я, цела, как плева девственницы, а там естественные дыры!!! – завизжала старая карга, когда Ильич принялся её ощупывать сверху донизу, пытаясь удостовериться в целости и невредимости вредной бабы.
– Ну что, удостоверился, Фома-неверующий?! Пулю-то ты «послал за молоком», но не в мои молочные железы, и не в меня, хотя я – кровь с молоком!! – с самодовольством сказала она, когда Ильич закончил обследование.
Ильич, с досады, сплюнул себе под ноги и вошёл за старухой в избу.
«Уж не метаморфозы ли это?! Не превращение ли старухи в кабана и обратно?! В политике-то оборотней на каждом шагу чёрте сколько! И здесь чёрт знает что!» – подумал он, войдя в избу и не обнаружив, и не уловив там признаков преследуемой им жертвы – ни кровавых следов, ни её специфического запаха.
В избе пахло целебными травами, было чисто и уютно. Четыре небольших окошка наполняли её светом со всех четырёх сторон. Большая белая печь в углу, а посередине избы стояла деревянная бадья с прозрачной голубой водой. Ильич сел на лавку возле стола и окна, и отёр ладонью пот со лба.
– Кабанчик твой у меня в печи, – молвила старуха, – как поспеет, так я тебе его к столу и предоставлю.
При этих словах, Ильич уловил запах поспевающего блюда, и удовлетворённо кивнул головой, обрадованный тем, что вот теперь-то новоиспечённая жертва его охоты не ускользнёт от него.
– Ладно, скажи, сколько тебе надо за усердие, столько и дам! Казна у меня от этого, надеюсь, не отощает, – предложил старухе Ильич.
– Да
