или видеонаблюдение, о которых он мог не знать. С яхтой были все те же самые проблемы, да она в довесок еще по сезону стояла укрытая. Во всей этой внутренней сутолоке, он торопился выдать какой-то внятный ответ, но так и остался с первой буквой на языке, которая не смогла родиться даже с пятой попытки. Но мука его скоро прервалась – Рита хрюкнула и расхохоталась в голос. На освещенной фонарями аллее даже кто-то обернулся в их сторону, пытаясь разглядеть хохот в темноте. Она просмеялась, сказала, что таким потерянным она его еще не видела, а потом призналась, что его обручальное кольцо она заметила еще когда он утащил ее с сеанса. Эта жестокая шутка наполнила его счастьем. Он посмеялся вместе с ней, но дело было не в этом. Дело было в том, что он понял все! Между ними уже все понятно. Между ними все было откровенно и безопасно. Это было неподдельно. Он понял, что надо двигаться дальше, больше выносить было нельзя.
Тем же вечером решили встретиться на днях в театре. Леня хотел было протестовать – в театрах его поджидали, по меньшей мере, две дюжины опасных знакомцев, посещавших все крупные премьеры, – но быстро отступил, и вот почему. Оказалось, Рита пригласила его на свой дебют, чему он, конечно, обрадовался, – он-то был уверен с самого начала знакомства, что по ней плачет сцена. Но тут же выяснилось, что дебют весьма своеобразный. По скрипту она должна была в течение трех часов стоять нагишом на сцене, окруженная витками колючей проволоки. Постановка, похоже, авангардная. Он смутился. Он был не против три часа наблюдать обнаженную Риту (своеобразное превью), но наличие других зрителей его крайне раздосадовало. Рита увидела его смущение и успокоила – остальные артисты тоже будут au naturel. Розанов изумился – постановка задумывается еще более прогрессивная, чем он сначала вообразил. Осталось поинтересоваться, не надо ли будет раздеваться зрителям. Потом, правда, выяснилось, что на гениталиях артистов все же будут какие-то ленточки.
Однако в день премьеры судьба преподнесла ему скверный сюрприз. Приехал Макс, упомянутый прежде младший брат жены, то бишь Розанову шурин. Он приехал с утра, и все засуетились по дому. Тома, волоча мимо пустой чемоданчик, протараторила, что забыла предупредить его. Розанов в замешательстве еще ходил по квартире, не понимая, о чем его забыли предупредить, и не понимая, надо ли и ему тоже собираться. Макс заметил это и обратился лично: «А ты что, в пирамиду не поедешь?»
Замешательство от этого только возросло. Тут надо подробнее сказать про Макса. Максим Генрихович Гафт был для Розанова человеком особенным. В семье Томы он был единственным настоящим бизнесменом. По темпераменту, по манере держаться, – что-то среднее между героем и проходимцем. Сложно выразиться. Еще на свадьбу с Томой, в незапамятные времена, Макс умудрился принести в подарок ящик дефицитного заграничного шампанского. Такой марки никто раньше даже не слышал. А он тогда был еще простым студентом. Наделенным, как видно, от природы чрезвычайной способностью
