здесь как зримое воплощение того, что и так явствует в фильме – даже в одежде Киану, его футболке тай-дай и джинсовой куртке с черепом и пацификом на спине: что жизнь этих детей – наследие 60-х, только лишенное всякого идеализма.
Как истинный хипстер, Киану мечтает перебраться в Портленд. Другому парню, Тони, приходит в голову еще более дерзкая идея. «Можно просто стащить у родичей все деньги, – говорит он. – Свалить. Посмотреть Америку. Как „Беспечный ездок“ плюс еще пятеро».
Все в этой сцене, похоже, забыли, что в «Беспечном ездоке» – о чем говорилось и на его афишах – герои отправились на поиски Америки и так и не смогли нигде ее разыскать[96]. Впрочем, никто не воспринимает Тони всерьез. Да собственно, и машина-то есть только у Гловера.
Айони Скай влюблена в учителя английского языка, бывшего хиппи, мистера Беркуэйта – дети произносят его фамилию почти как «Беркли». Он признаётся ученикам, что его ровесники «стали начальниками… все продались», но настаивает, что прежде его поколение успело совершить революцию: «Мы добились радикальных перемен, а теперь никому и дела нет… Мы положили конец войне», и хвастается, как «накостылял нескольким легавым» на демонстрациях.
Тут с возражением вклинивается мальчик-ботаник. Парень-рокер отвечает ему: «Да отвали ты, Кевин, врезать копам – это круто, чувак». Кроме Айони, учителя в классе почти никто не слушает. Позже, когда она признается Киану, что уважает Беркуэйта, ему не верится: «Ты уважаешь взрослого?»
В фильме «На берегу реки» единственное подлинное наследие, доставшееся обществу от 60-х, состоит, похоже, в том, что все курят траву – включая маму Киану и его младшего брата. Дом Киану – царство хаоса. Мать Киану разговаривает с его младшим братом, как будто она ему сестра («Ну почему ты такой вредный?»), отчим Киану – это бесплотный рявкающий голос, долетающий из гостиной. Для Киану отчим – какой-то тип, который трахается с его матерью и столуется в ее доме. Он и называет отчима трахалем и нахлебником. В этом фильме апокалипсис словно уже наступил на каком-то символическом уровне, размыв связи между людьми.
Убитую девушку зовут Джейми. Ее играет Дэнви Дитс, и, когда фильм начинается, она уже мертва.
Как и в истории, произошедшей в Милпитасе, убийца девушки показывает своим друзьям ее труп. По его словам, он убил ее, потому что она «хамила». Гловер берет инициативу на себя. Он решает, что смерть Дитс нужно скрыть. Что-то в этой идее приводит его в восторг: «Охренеть, это ж прям как в кино… Испытание нашей верности во что бы то ни стало. Даже захватывающе. Чувствую себя Чаком Норрисом». В ответ на сомнения Робака Гловер устраивает ему разнос – мол, тот не торопится спасать собственную шкуру.
«Вот из-за таких, как ты, страна и разваливается, – говорит Гловер. – Ни чувства гордости, ни преданности, да вообще, блин, никаких чувств. Почему, по-твоему, в этой стране столько народу сидит на пособии? Почему, по-твоему, Россия вот-вот надерет нам задницу, чувак?»
Не
