, но этот город был в десятки раз меньше столицы и невообразимо далеко от нее, и потому Сирилу казалось, что его везут в другую страну – из тех, что входят в перечень самых бедных государств мира.
Но это было не самое страшное. Сирил мог пережить и отсутствие друзей, и интернета, и даже относительной свободы, которой пользовался в своей школе – в общем, почти все, кроме того, что его ждало: жизнь с Линдой и Биллом. К мачехе он чувствовал лишь легкое отвращение, а вот младшего брата был бы не прочь убить.
Сирил вспомнил произошедшее в школе – случай, из-за которого он и сходил с ума от скуки в отцовской машине – и облизнул сухие губы. Теперь он старался быть осторожнее в словах, но держаться того же правила в мыслях оказалось непросто.
Машина остановилась. Погруженный в невеселые размышления, Сирил вздрогнул. На мгновение ему показалось, что сейчас его просто выбросят на дорогу и оставят одного. Он поспешил напомнить себе: высокооплачиваемый адвокат Джон Райт как-никак его родной отец, и не может так поступить – если не из любви, которой, впрочем, совсем к нему не питал, то как минимум потому, что это сломает ему карьеру.
– Приехали, – сказал отец, не оборачиваясь. – Вылезай.
Сирил вгляделся в мутную дымку, но ничего не увидел. Моросящий дождь мешался с туманом и полностью скрывал окрестности.
Он взял свою сумку, которая больше напоминала багаж для выезда на пару дней, чем в один конец, и взялся за ручку двери. Но, уже нажав на нее, передумал и сказал:
– Между прочим, я не виноват в том, что…
– Вылезай. Завтрак остынет.
– Ты никогда меня не слушаешь! – вспылил Сирил.
– Я не хочу тебя слушать, – отрезал отец. – Все, что надо, я уже услышал.
– От этого тупого директора, а не от меня!
– Вылезай.
Тон отца не допускал возражений, и Сирил, стиснув зубы, вылез из машины. Ему так и не удалось сказать, что это была случайность. Просто все вышло из-под контроля. В этом никто не виноват.
Так предпочитал думать сам Сирил. Он был уверен, что эта версия имеет право на существование, как и любая другая.
Хотя, отец все равно бы ему не поверил.
Сирил тряхнул головой и огляделся. Настроение упало еще ниже, если это вообще было возможно. Дымка по-прежнему скрывала деревенскую улицу, но дом, в который Сирил должен был войти, виднелся – и превзошел все его невеселые ожидания.
Неказистое одноэтажное строение, сложенное из неровных серых камней, в своей старческой хромоте было скошено вправо. Островерхая крыша давно нуждалась в ремонте, как и ветхая ограда. Двор воплощал собой классическое представление о заброшенности: высокая трава, природный и человеческий мусор, давно забытые проржавевшие инструменты, валяющиеся тут и там. Если бы Сирилу показали фотографию этого участка, он бы с уверенностью сказал: дом давным-давно оставлен, и только безумец станет в нем жить.
Однако отец и его семья коротали здесь уже не первое лето, а до этого, как Сирил узнал из случайно услышанного разговора, в нем жили родственники Линды. В этом наверняка не было никакого секрета, просто отец крайне редко разговаривал с Сирилом и, конечно, не стал посвящать его в такие подробности.
Сирил все-таки решил уточнить, действительно ли это тот самый дом, но тут дверь отворилась, и ему навстречу вышла женщина с прозрачным зонтом. Сирил не без труда узнал Линду. Последний раз он видел ее около года назад, когда отец зачем-то притащил ее в школу выслушать очередной отчет о том, как учится и ведет себя его сын. Тогда она походила на фотомодель, причем не на настоящую, а именно что вырезанную с журнальной обложки: тщательно завитые локоны, застывшее лицо со строгим макияжем, безукоризненный наряд, подчеркивающий соблазнительную фигуру. Старшеклассники после потребовали у Сирила ее фотографии – разумеется, за вознаграждение, и, разумеется, не ради невинного созерцания. Сирилу стоило немалых трудов отыскать в интернете пару кадров, где журналисты запечатлели Линду рядом с Джоном после какого-то резонансного дела. Сирил переслал их страждущим с особым удовольствием.
Теперь Линда выглядела совсем по-другому: прямые волосы без следа укладки, бурый мешковатый свитер, потертые джинсы. Только и осталось, что каменное лицо – правда, без какого бы то ни было макияжа. Сирил сначала удивился, но быстро вспомнил, что это первый раз, когда он видит ее в домашней обстановке.
– Привет, – сказала она, даже не посмотрев на него. – Проходи.
Сирил вместо ответного приветствия мрачно фыркнул.
Внутри дом соответствовал своей наружности: тесная гостиная сливалась с прихожей, старая мебель хмуро темнела по углам, телевизор с выпуклым экраном не то нашли в музее, не то переместили с помощью машины времени – до этого момента Сирил видел такие лишь в допотопных
