обычно, разряжал ситуацию. «В подоле» вопреки всяческим пересудам она никого не принесла – Колька ей быстро надоел, а школу окончила только с двумя четверками. Кто-то – отец или дед – выслал тете Нине Зойкину фотку с ее выпускного бала.
Из редких теткиных писем Зоя знала, что та сменила профессию – выучилась на юриста. Что ее муж открыл свою фирму, а тетка – свою нотариальную контору, что они купили квартиру, а дядя Андрей постоянно в разъездах. В Мирный они последний раз приезжали почти семь лет назад и то побыли всего дня три. У них были какие-то дела с компанией «АЛМИРА» – что именно, пятнадцатилетнюю Зойку тогда мало интересовало. Зато она оценила, как изменилась тетя Нина от столичной сытой, успешной жизни. Как красиво, с иголочки она была одета. Какие у нее появились необычные, дорогие вещицы: колечки, сережки, часики, сумочки, сапожки – все было как будто из европейских модных салонов. Как уверенно она стала держаться, какие изысканные обрела манеры. В ней было не узнать ту невзрачную маленькую врачиху, что таскала с собой повсюду худющую племяшку.
Так что при выборе будущей профессии у Зойки сомнений не было – только юрист. В мирнинский вуз она поступила легко, хотя были у нее подозрения, что без «мазы» деда Леши здесь не обошлось – ведь где только не было у него всяческих знакомых и корешей, как он выражался.
А вот и снимок недавно появившегося Зойкиного братца. Новая, считай четвертая, жена отца была очень молодой и очень хотела ребенка. Когда он у них родился, отец совсем потерял голову – как же, у него сын! «Старый дурак», – вздохнула Зойка, вспоминая детский ор бесконечными ночами и отцовское заискивание перед этой ушлой девахой, претендующей на звание Зойкиной мачехи. Когда она совсем обнаглела и начала в доме командовать, Зоя дала тете Нине телеграмму и собрала вещички.
Здесь, в Москве, с теткой пришлось знакомиться практически заново. Вроде она была и своя, родная, а вроде и чужая. Разговоры у них никогда не клеились – как-то слишком далеки они стали за прошедшие годы. Слишком разнились они и по складу характера, и по общественному положению, и по отношению к жизни. Что тут удивительного – ведь несколько лет они жили в разных мирах. И все же тетка ей здорово помогала. Если бы не она, Зойке пришлось бы в столице непросто. А теперь вот и рассчитывать больше не на кого. Хорошо хоть деньги у нее есть на первое время. А на самый крайний случай – камешек. Крупный алмаз. Он хотя и необработанный, и со сколом по одной стороне, зато редкий – желтого цвета. И цена его, как говорил деда Леша, очень, очень высока! Только надо знать, кому предложить. Правда, дед, вручая его Зойке перед отъездом в Москву, сказал, что это семейная реликвия, и уж если придется продавать, то только тогда, когда не будет другого выхода и станет очень, очень туго.
И тут до Зойки вдруг дошло, что о теткиной смерти надо же оповестить родню – отца, дедушку Лешу. А Андрею Кирилловичу как сообщить, если он в тюрьме? Муж он ей был или не муж – не важно, ведь они почти шестнадцать
