ордер на просмотр её виртуальной активности. Активистка применяла нестандартные методы стирания следов, однако наши специалисты тоже не лыком сшиты. Все же ей удавалось нас и удивить. Она часто умудрялась исчезать из поля нашего зрения, в том числе и во время её визита на экостанций, – он вновь выбросил мыльный пузырь, на котором уже было видео. Юля прогуливалась возле территории экостанций. Рядом дата: как раз две недели назад. Евгений промотал вперёд до момента, где она куда-то заходит и выходит спустя час. – Она каким-то образом исчезла, и мы не знаем, что та могла делать в это время, – он выбросил ещё одно видео уже недельной давности. Юля вновь осматривала местность вокруг экостанции. Вновь исчезает на один час. Вновь возвращается, как ни в чем ни бывало. – Она исчезла, как вы могли заметить, в тупике, и мы не обнаружили никаких следов её присутствия там. Вчера же активистка была полностью в центре нашего внимания. Ей лично мы не можем ничего инкриминировать. Тем не менее это не исключает того, что в её подчинении находятся рядовые члены организации. Мы также опасаемся, что есть и скрытые члены, о которых мы ничего не знаем.
Сатир был ошарашен, не сводя глаз с изображения Юли.
Евгений приблизился, всмотрелся в лицо Сатира и сказал:
– Знаете, Сатир, лично я думаю, что вы здесь ни при чем. Однако вы имеете крайне сомнительных знакомых, которые вполне могли вами манипулировать.
Сатир вновь посмотрел на своего следователя. Что-то стянуло у него в груди. Этот любезный чипарь уже не таким милым кажется. Так и хочется перебросится через стол и резким движением бросить его голову о поверхность стола. Пускай он всего лишь голограмма. Но что это решит? Тут надо разобраться.
– Тогда что вы от меня-то хотите? – сказал он, выдавливая из себя уважительной тон. – Почему меня схватили эти ваши мордовороты?
– О, это было недоразумение, что вас привели сюда под конвоем. Мои коллеги посчитали вас крайне опасным субъектом. Но не я. Я на вашей стороне, Сатир.
– Да что вы? Ну и что вы хотите от меня?
– Сотрудничество. Да, сотрудничество. Как я уже говорил, мы не можем что-либо предъявить Юлии Лавлейс. Вы же будете тем, кто поможет нам исправить ситуацию.
«Вот оно как. Поможет. Им. Смешно. Выходит, что вы не так уж и всемогущи. Они могут сказать, что я делал двадцать лет назад с точностью до секунды. Но не можете поймать за руку нечипированную девчонку». Сейчас Сатир переживает злорадство по поводу беспомощности тех, кого он когда-то называл сверхлюдьми. И кого они боятся? Обычного человека. Кого они просят о помощи? Человека. Только вот одно ерзает где-то в душе у него: может неспроста они боятся Юли? К тому же все это действо с экостанцией и даже сектором, на котором парень проходит стажировку, слишком уж подозрительно. Он же знает, что она активистка, борец за справедливость до мозга костей, что девушка поплатилась за все это. Можно ли сравнить его теперешнее злорадство
