быть остановлен.
Стучать в дверь не пришлось, поскольку уже готовили экипаж. Встречая меня у ворот, они, наверное, не думали, что я пойду через эту грязь.
– Нет нужды в лошадях, идем внутрь, – кинув эту фразу, я скинул грязную обувь у входа в дверь, открыл ее и вошел внутрь.
Мне искренне было все равно на этикет и другие вещи, невоспринимаемые всерьез нигилизмом. Моей целью был диалог с глазу на глаз, и чем раньше, тем лучше. Атмосфера внутри была не тяжелой, а довольно легкой, это необычно, но и неплохо. Отторжения или сильного деструктивного влияния не было, просто мало энергии кругом.
Свой визит в дом мне удавалось сделать как можно громче, ярче, всем весом я стаптывал ковры и шкуры. Пока шел до гостиной комнаты, придомовые безвольные на этом фоне просто исчезли, не стало даже звуков.
Ахахаха, нашел. Мой громкий смех и радость тому, что я увидел: мягкое и удобное кресло, оно должно было впитать меня как губка воду, получилось иначе, но не хуже. Скинув небольшой рюкзак, и верхнюю экипировку справа от подлокотника кресла, я утонул в нем как поплавок в воде после заброса удилища. Телекинезом я не обладал, а вот чтобы ноги лежали на удобном пуфе, мне хотелось. Невольный уже укладывал мои ноги на пуф. Не потому, что невольные люди чем-то отличаются от нас, или по каким-то стандартам он должен был это сделать. Нет, все куда прозаичнее. У него возникло желание уложить мои ноги, так как ему это казалось необходимым, обыденностью. Такие вещи происходят с вами каждый день, вы ходите на работу, чтобы купить еды и всякой ненужной хрени, которая для вас кажется вещью номер один. Постоянное желание секса, приключений, чего угодно, лишь бы выйти из колеса будничности и одиночества. Если ваш мир выглядит так, прошу прощения, вы невольный.
Я дал немного энергии, смешав с нею свое желание, и направил адресату. Вуаля, воля исполнена. Мне уже несли теплый травяной напиток, рецепт которого был послан посредством беспроводной вольной узурпации, разумеется, я не забыл и про обувь.
– Прошу прощения, опоздали, – вбежал держатель падающего листа, согнувшись в поклоне на коленях. И вправду, влетел как лист, упал на пол и засох, опять смех перебил серьезную картину.
– Вставай, Ранеки. Если бы я хотел чтобы меня встретили, оповестил бы о визите. Присаживайся, – жестом я указал на кресло, практически напротив себя.
Исходя из хороших манер, перед тем как сесть, он его подвинул ближе для того, чтобы не было причины говорить громче, чем это было бы нужно.
– Ранеки, почему грязь на дороге?
Его опустевшие глаза бегали и искали ответ в окружающем, а мысли не могли сосредоточенно перескакивать на другую, он завис в их потоке. Тогда я продолжил:
– Ты прав, грязь на дороге потому, что нужно сделать брусчатку по всем центральным улочкам, об этом позже поговоришь с Соннетой. Кто этот человек, новый отец города? В одном отчете ты писал, что это добрый и большой человек во всех смыслах, но после у тебя
