Я, конечно, как посыплю, потом собираю, но ветер развеивает, и расходы пепла имеются.
Старпом подал гривенник.
Суер – целковый.
Я подал подаяние.
Лоцман подал прошение о помиловании.
Пеплоголовый прочёл прошение лоцмана, достал из кармана синий карандаш и одним взмахом написал поперёк:
ОТКАЗАТЬ!
Распрощавшись хоть и с пеплоголовым, но находчивым в смысле лоцмана нищим, мы направились дальше.
Довольно скоро из кустов конкордия послышался тоскливый призыв:
– Подайте нищему духом!
Раздвинув хрупкие ветви, мы увидели человека, на вид совершенно нищего духом.
У него были полые глаза,
сутулые веки,
присутствующее в дальних странах
выражение лица,
грубые ступни кожаных полуботинок,
вялые квадраты клеток на ковбойке,
локти,
две родинки,
медаль.
– Ну, может, у вас есть хоть немножечко духа? – спрашивал Суер.
– Нету ни хрена, – отвечал нищий, – вы уж подайте милостыню.
– А как же вы живёте с духом-то с таким?
– Мучаюсь ужасно. Главное, что я не только нищий, я ещё и падший. Падший духом, понимаете? И так-то духу нет, а он ещё и падает!
Старпом подал гривенник.
Суер – целковый.
Я, как обычно, – подаяние.
Лоцман подал руку.
– Это ещё что такое? – спросил нищий духом, увидев руку лоцмана.
– Моя рука, друг, – отвечал Кацман. – Вот что поднимет ваш дух сильнее злата!
– Вы думаете? – засомневался нищий духом, рассматривая лоцманскую хиромантию.
– Да вы пожмите её.
Нищий духом осторожно взял лоцманскую ладонь и пожал бугры Венеры и Мантильский крест, растерянно оглядываясь по сторонам.
– Ну как? – спрашивал лоцман. – Маленько поднимает?
– Да вроде нет, – отвечал нищий духом.
– Ну тогда и хрен с тобой, дружище. Если уж моя рука бессильна – никакие червонцы не помогут.
Мы приблизились к человеку, который монотонно топтал одну фразу:
– Подайте беженцу! Подайте беженцу!
Вид у него был загнанный, как у борзой и зайца. Не успели мы подойти – он вскочил, затряс руками и плечьми и, эдак дергаясь, кинулся стремглав бежать с криком: «Отстань! Отстань, проклятый!» Пробежав крут с двести ярдов, он пал на землю.
– Подайте беженцу! – задыхался он.
– От чего вы бежите, друг? – доброжелательно спросил Суер-Выер.
– Я бегу от самого себя, сэр, – отвечал нищий, обливаясь потом.
– И давно?
– Всю жизнь. И никак не могу убежать. Этот противный «я сам» всё время меня догоняет. Да вы поглядите.
Он снова вскочил
