Тимур не упускал случая. И хотя сам не злоупотреблял спиртным, однако других угощал охотно. Но при этом ждал достойной оценки. Среди его знакомых были люди, которые истинно по достоинству могли оценить вина. Но что касалось этой четверки, они пили все, что горело, и оценивали только по одному критерию: если лучше горит – значит, больше спирта, если плохо горит – стало быть, дрянь. Между тем Сихонову, если им удавалось попробовать из его рук, они нахваливали безмерно. Попробуй не похвали! Не решались. Но теперь из-за этого козла Квазимодо они все выстроились в линеечку и дрожали за собственную шкуру. Перед этим Ингу с младенцем забросили по намеченному адресу, оставили под охраной, а сами, сменив в каком-то переулке машину, примчались сюда с отчетом.
Дом у Сихонова большой и внешне красивый. Но редко когда он приглашал их в него. В основном, как сейчас, ныряли в небольшую постройку во дворе у ворот. Она была поделена на четыре помещения. Одно занимал рабочий по содержанию территории, два – четыре охранника, и одно для общего отдыха с диваном, креслами и телевизором. Здесь Тимур и выслушивал отчеты подручных. Стены голые, окрашены в оранжевый цвет, окно – напротив двери. Подручные стояли у стены с дверью. Телевизор в углу. Слева и справа – диван и кресла. Из окна видны высокие ворота с калиткой. Стоя боком к окну, Тимур продолжал вдавливать лезвие ножа в гортань Квазимодо и думал, с какой бы он радостью сейчас полосонул по этой глотке, чтобы одним махом убрать возникшую проблему. Но нельзя. Он знал, что проблему этим не устранишь, пока остаются в живых свидетели, сорвавшие маску с Квазимодо. Естественно, у полиции скоро будет фоторобот на него. Но без свидетелей фоторобот – это муть голубая. Бумажка, и более ничего. Посему свидетели должны быть ликвидированы без промедления. Иначе Квазимодо возьмут за заднее место, затем пристегнут его подельников, ну а потом и до него доберутся. Такой расклад никак не устраивал Тимура. Он выговорил с металлом в голосе:
– Ты, пес, почему там же не пришил этих субчиков? Испугался? Сбежал? Ко мне решил их привести? Ты, пес, когда мне пакостить перестанешь? Коль нравится лакать из моих рук, научись дело чисто делать!
Квазимодо бессловесно захрипел. Сихонов чуть ослабил нажим лезвия, давая возможность парню говорить. Тот, дергая сутулыми плечами, сглотнул, пригибая голову:
– Так получилось, Тимур! Прости! Я вмиг исправлю! Дай два дня! Пришью обоих! Головы их притащу тебе!
Раскосые глаза Сихонова не выразили ничего, смотрели мимо Квазимодо. Левой рукой он взял его за грудки и согласился:
– Ладно! Два дня! Через два дня я тебе язык отрежу вместе с головой, если не сделаешь дело! – Он отвел от его горла правую руку с ножом и левой дважды сильно ударил парня по скуле.
Голова Квазимодо затылком дважды ударилась о стену. И он, заваливаясь набок и мыча, сполз по стене на пол. Тимур отошел на шаг, брезгливо отворачивая лицо. Сидя на полу, Квазимодо сквозь кривые
