но он чуть заметно зарычал и сильным движением вошел в нее, властно притянув к себе. Она попыталась оттолкнуть его – это не было настоящим сопротивлением, а лишь мимолетным капризом, и он понял ее.
Их пальцы сплелись, Дамир завел ее руки за голову и, продолжая движение бедрами, вошел в нее так глубоко, что Наташа содрогнулась. Но это было далеко не все – Дамир только начал, он двигался к своей цели, попутно заставляя Наташу следовать за ним. И она доверяла ему – он знал, в какой момент ей нужно больше. Отпустив одну ее руку, он приподнял ее колено, и она обхватила его ногами за талию. Еще, сильнее, глубже – и Наташа поняла, что они извергаются в один и тот же момент…
Они лежали на одном шезлонге, тесно прижавшись друг к другу. Немного вина, музыка, доносившаяся из дома, – Наташа выбрала местную станцию, транслировавшую джазовый концерт, – и это небо над головой казались созданными друг для друга.
– Почему ты не играешь на рояле? – спросила она Дамира. В гостиной стоял очень недурной экземпляр Yamaha.
– Нет желания, – ответил он. – Играть на твоем теле гораздо интереснее…
– Может быть, – согласилась Наташа, глядя в черноту неба, усыпанного огромными звездами.
Дамир сыграл хорошо, но… не совсем ту мелодию, о какой она мечтала. Сказать ему или нет? Той ночью они ушли спать, а утром Дамир снова сбежал к своей обожаемой Сентезе. Наташа даже не спросила, куда он так спешит. Ночью она вдруг поняла, как донести до него свою идею. Ее она воплощала несколько дней, а теперь лежала в джакузи, представляя, какое впечатление произведет на Дамира ее замысел.
Все было подготовлено к его приходу. Трио музыкантов – пианист, саксофонист и барабанщик с компактной установкой – исполняли оркестровку обожаемой Дамиром песни из репертуара Нины Симон, Feeling Good. В холле с высоким потолком и окнами, выходящими на океан, царил полумрак. Стол был накрыт к ужину, рядом стоял официант. По комнате были расставлены листы ватмана с карандашными набросками – фэнтезийно-эротические сюжеты, где Мерлион и девушка, слегка напоминавшая саму художницу, сплетались в страстном танце-соитии. В воздухе ощущался запах мускуса.
Когда Наташа вошла в зал, Дамир уже рассматривал рисунки. Она подошла сзади, ее руки легли на его шею и скользнули вдоль позвоночника к копчику. Дамир ощутил прикосновение ее кожи, возбужденных, сжатых в бутон сосков, мягкого, но упругого живота, шелковистых, едва ощутимых волос на лобке. Он ощущал скованность в присутствии чужих людей, но музыканты продолжали играть, а официант разливал напитки, не глядя на пару.
Наташу тоже смущали нанятые ею мужчины. Более того, ей было просто стыдно перед ними. Но в этом же таилось и нечто эротическое – видеть себя чужими глазами, представлять, что они думают о ее теле. Краем глаза она уловила восхищенные тайные взгляды музыкантов. Стыд начал растворяться в возбуждении, которое она ощущала все острее и сладостнее.
Она обошла вокруг Дамира,
