ее колени и стал нежно поглаживать пальцами ее шею.
– Я расскажу тебе забавную историю, – после минуты молчания тихо сказал он, и Вивиан вздрогнула от звука его голоса. – Когда мне было десять лет, отец устроил званый ужин и пригласил тех немногих друзей, что у него были… – Джереми усмехнулся. – Пришло три семейных пары. Одни, без детей. Дети их спали дома, потому что было поздно: по капризу моего отца, ужин был назначен на десять часов вечера. Мне тоже было запрещено покидать свою комнату. Строго запрещено. Но я горел желанием взглянуть на гостей, поэтому тихо пробрался в столовую и незаметно спрятался за большую тяжелую штору. Но я не учел того, что штора не скрывала носков моих домашних туфель, и вскоре был обнаружен.
Джереми замолчал и слегка поморщился, как будто эти воспоминания причиняли ему боль. Но его пальцы продолжали гладить шею жены, которая сидела перед ним бледная и напряженная, как слишком натянутая струна.
– Мой отец разозлился на меня. Его гнев был так велик, что он стал ругать и оскорблять меня при своих же гостях. Он был пьян. От него так разило спиртным, что я едва не упал в обморок от этого тогда противного мне запаха. Ведь я был всего лишь любопытным ребенком, недавно потерявшим мать. – Мистер Уингтон глубоко вздохнул, и его темные глаза впились в отражение лица Вивиан. – Я навсегда запомнил его лицо: красное, как томат, такое красное, что я думал, его голова взорвется.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось испытать такой ужас, да еще и будучи невинным маленьким мальчиком, – тихо произнесла девушка.
– Мне тоже. Но это еще не конец истории. – Джереми наклонился и вновь взял в руки хлыст. – Отец отправил меня обратно в комнату, и я лежал без сна, в слезах. А когда поздней ночью гости уехали, он ворвался в мою комнату, вытащил меня из постели, схватил за руку и потащил в конюшню. Там он сорвал с меня ночную рубашку, привязал мои руки к столбу и отхлестал мою спину. Тринадцать раз. Я считал каждый его удар.
– Твой отец явно имел какое–то серьезное психиатрическое заболевание… Поступить так с собственным ребенком! – почувствовав к супругу искреннюю жалость, сказала Вивиан и взяла его ладонь, которой он гладил ее шею, в свою.
– Нет, он просто преподал мне урок, – невозмутимо бросил тот. – Урок, который я запомнил на всю жизнь: никогда не перечь тому, от кого ты зависишь. Никогда не перечь тому, кто сильнее тебя. Ты разочаровала меня сегодня, любовь моя, и я, как хороший муж, должен научить тебя послушанию. Но, так как ты всего лишь хрупкая женщина, я дам тебе только пять ударов.
Вивиан громко вздохнула и судорожно сжала ладонь супруга. Она не желала верить словам Джереми, но знала его характер и понимала, что он выполнит свою угрозу.
– Джереми, любимый мой супруг, мне кажется, ты слишком горячишься, – как можно более спокойным тоном выдавила из своего горла Вивиан. – Я и сама погорячилась, когда сказала тебе все эти ужасные вещи по пути домой. Но, дорогой, у меня было достаточно времени поразмышлять, и я нашла, что вела себя недостойно. Ты мой супруг, и я люблю тебя. Прости, если мои дурные
