холоднѣй.Ты безъ меня.
И я безъ тебя.
Ты мнѣ нуженъ,
Скорѣе согрѣй,»
– пѣла эта женщина.
Трамвай вздрагивалъ и пускалъ струи воздуха. Взлеталъ. Я долго думалъ о ней, о томъ, что произошло за эти годы.
Прислонившись лбомъ къ оконному стеклу, просто смотрѣлъ вдаль. Многодѣтная бездѣтная мать – кукушка. Она какъ могла, любила своихъ дѣтей. Старшаго, какъ ей хотѣлось думать, изъ-за болѣзни она отдала въ интернатъ вмѣстѣ съ одной изъ сестёръ. Второго своего ребёнка оставила на пустырѣ. Объ этомъ она разсказала, находясь въ алкогольномъ полубреду. Двухъ младшенькихъ дочекъ порой съ усердіемъ била проводомъ отъ чайника. Странная была семья. Безъ мужа и безъ будущаго.
Подъ окнами, за гаражами, четверо взламывали чей-то погребъ. Вскрывъ замокъ и швырнувъ его въ кусты ещё молоденькихъ тополей, они по очереди начали спускаться въ прохладную тьму. Вспоминалъ, какъ она плакала ночами, уткнувшись мнѣ въ колѣнки.
– Кукушкины слёзки – это цвѣтъ твоей души, – тогда говорила мнѣ она.
Пересѣченіе
Въ роли бѣлокурой дѣвушки та, которая играетъ что-то утончённо-лёгкое; а листья кружатъ по вѣтру, и она совсѣмъ не думаетъ. Но есть торшеръ, и есть ея сны.
Для глазницъ тѣхъ – небо закрыто. Казалось бы, нѣтъ и волны, нѣтъ неба и глазъ. Но что-то есть. И пусть бы стояла тёплая пора въ тёплой странѣ. Также пріемлемо, если бы въ кадръ попали тѣ самыя пустыя глазницы. Была бы вода – дальнее море съ приподнятыми чуть выше колѣнъ одеждами. Была бы вода.
– Волна и вовсе выше звѣздъ.
– И только вѣтеръ надъ.
Пьютъ ли кофе
Своевременное замѣчаніе, сдѣланное сегодняшнимъ днёмъ близкимъ человѣкомъ, заставило сѣсть въ кресло и напечатать этотъ отрывокъ изъ дневника, который попалъ въ руки задолго до смѣны дома.
***
Той осенью посчастливилось увидѣть этотъ диванъ раньше другихъ; возлѣ чёрнаго хода. Вернувшись по витой лѣстницѣ въ квартиру, пришлось разбудить сосѣдку. Ранняя осень и прерванный потокъ ея сновъ. Пришлось нагнуться, чтобы дотронуться до ея плеча и разбудить.
Пятичасовая луна чуть только принимались ко сну. Оконная занавѣска давно какъ выгорѣла на солнцѣ, но со своей задачей ещё справлялась.
– Вставай, радость, тебѣ диванъ приглядѣлъ.
– Который часъ?
– Вставай.
Пятый мѣсяцъ, какъ сняли эту квартиру. Она спала на толстомъ матрацѣ, который былъ застеленъ двумя простынями. Я же не спалъ.
Безшумно раздавливая своими тапочками тишину, она дѣлала видъ, что справляется, и всё же, что есть силъ, помогала мнѣ тащить диванъ на пятый этажъ.
Старенькій диванъ съ пыльными подлокотниками и подушками былъ поставленъ вплотную къ торцовой стѣнѣ.
– Теперь-то всё?
– Иди ужъ.
– Ты чего такъ рано?
– Прогуляться.
– А-а, –
