style="font-size:15px;"> – Дак ты постоишь где-нибудь близко, за кустом, – и обратно, – сообразил Федька.
– А ты гляди – я во-он с той скалы, которая как огурец торчит, тебе свистну и помахаю.
Скала, на которую показал Антон, была далеко, в самой глубине ущелья. Действительно, вскоре Федька услышал свист и увидел Антона на скале.
Все это очень удивило и поразило Федьку.
– А ты, Антон, как это?! – озадаченно спрашивал он по дороге домой. – Не боишься змей-то как?
– А они сами меня боятся.
– Почему?
– Потому что я не тюха-матюха.
– Все обзываешься, – обиделся Федька.
Несколько дней он ходил молчаливый, что-то обдумывая. Потом вдруг сказал:
– Знаешь что? Я тоже не побоюсь… в ущелье-то.
– Скажи другому кому! Полны штаны накладешь!
– Я? Я?! – гневно крикнул Федька. – Гад ты такой! Еще надсмехаешься… Пойдем тогда!
И они опять пошли к Звенигоре. Но теперь, к удивлению Антона, Федька смело шагнул в ущелье. Шел и шел не оборачиваясь, перепрыгивая через камни, продираясь сквозь кусты, хлюпая сапогами по раскисшему дну. Только голову чуть втянул в плечи. И дошел до самой скалы, с которой в тот раз свистел Антон.
– Вот… – сказал он, останавливаясь. Лоб его был горячий и мокрый. – А то тюха да матюха я, тюха да матюха… – И мальчишка всхлипнул.
– Я больше не буду, Федь… Молодец ты.
Но Федька вдруг сел на обломок скалы и разрыдался. Видимо, удерживаемый страх, пересиленный упрямством, теперь выходил слезами.
– Вот еще мне! – нахмурился Антон. – Перестань! Кому сказано! Цыть… И я тебе еще что-то покажу.
– А что? – поднял мокрое от слез лицо Федька.
– А вот сейчас… Иди сюда, за мной…
Вершина скалы была круглой и острой, а основание – квадратной формы, с уступами. Прямо из-под камней густо росла жимолость, обсыпанная небольшими красными плодами. Все в округе называли их волчьими ягодами. Они были горькими и ядовитыми.
В одном месте среди жимолости рос старый и крупный куст боярышника с иголками длиною в палец. Антон нырнул под него, прыгнул на уступ, а потом на следующий.
– Давай сюда. Только об иголки не наколись.
Федька забрался вслед за Антоном на три-четыре уступа, оказался над нависшей козырьком каменной глыбой. Теперь уступы, как ступеньки, пошли вниз, а с боков сужались каменные стены. Но вдруг они расступились, и Федька оказался в черной пустоте. Под ногами был все тот же камень, но Федька, услышав, что екнуло сердце, остановился. Ему почудилось, что сделай он еще шаг – и загремит, как в колодец, в бездонную черноту.
– Кто-то заше-ол в мою-у кварте-еру-у… – услышал он жуткий и протяжный голос, и опять у него зашлось в груди. Хотелось кинуться назад, на воздух, к свету. Но громадным усилием воли и упрямства он удержался.
– Ты, Антоха, не пугай меня, понятно? –
