ниже по руке и спустился к попке. Он задрал трикотажную ткань футболки и начал поглаживать мои ягодицы.
Это было безумием, в первую очередь моим. Я позволяла ему и себе то, что никогда и никому не позволяла. Я не могла прийти в себя. Просто не могла. Не могла протрезветь и очнуться от этой дымки.
Какими же вкусными были его губы, мягкими и сладкими. Боже, я ведь забыла вкус чужих губ… Как же я давно не целовалась. Даже не вечность, а, казалось, всю жизнь.
Большой палец мужчины начал вырисовывать круги на моем клиторе, и по телу побежали электрические импульсы. Ноги уже давно ослабли, и я из последних сил держалась за барную стойку, но до безумия сильно хотелось накрыть мужскую руку своей, чтобы направить его. Надавить сильнее туда, куда именно я любила. Да, я знала свое тело, знала свои самые чувствительные точки, знала, как доставить самой себе удовольствие, но никак не ожидала, что мужские прикосновения могли сделать со мной такое. Опрокинуть на лопатки, пройтись по мне, словно цунами, перевернув все мое мироощущение с ног на голову.
Все же Мир ласкал меня не так, как я любила, и не там, где я любила, но огонь внизу живота растекался быстрее скоростного поезда, который уже набрал всю свою мощность и был не в состоянии затормозить так, чтобы обошлось без жертв и не случилось катастрофы. Потому что со мной вот-вот именно это и случится – самая настоящая катастрофа, которая погребет меня под своими обломками.
Мозг отчаянно вопил, что его хозяйка свихнулась, а тело продолжало ластиться к мужчине и вздрагивать от каждого его прикосновения. Я кончила, разорвалась на миллиард кусочков, которые тут же притянулись друг к другу обратно, но встали в неправильный пазл, словно собрав из меня совершенно другую картину, не ту, которой я была еще десять минут назад, – я почувствовала это, громко простонав мужчине в рот. А Мир словно озверел: то ли замычал, то ли зарычал, начал покусывать губы, затем осыпать жалящими поцелуями мой подбородок, шею и плечи.
А потом…
Я ощутила его член. Его обнаженный член, двигающийся между полушарий моей попы. Мужчина неторопливо водил своим достоинством по моей заднице, а меня сковало ледяными тисками отвращения. Перед глазами вмиг потемнело, и на меня накатила та самая паника, которую я и ждала с самого начала.
Все тело одеревенело, и мне показалось, что я уже вообще ничего не чувствую, что я словно не здесь и не сейчас. Будто моя душа отделилась от тела и воспарила к этому огромному девятиметровому потолку в гостиной Соколовского, но потом сквозь всю эту дымку я почувствовала гладкую головку мужчины и ожила.
Я закричала, начала вырываться, схватила что-то на столе и пыталась этим отбиваться. Я пинала мужчину пятками и локтями. И опять ничего не видела: перед глазами была лишь удушающая пелена, а в нос забился ужасный металлический запах крови.
Я ненавидела кровь.
Как же я ненавидела кровь.
– Мира…
Тихий приглушенный голос Соколовского, словно он говорил через подушку, раздался вблизи, но я по-прежнему ничего не видела. Я и дышать-то не
