диапазоне «отстегнуть цепочку – захлопнуть дверь» она не могла.
– Здравствуй, Таня, – молвил былинный герой, обещаний навестить не дававший.
Таня запахнулась еще сильнее, передернув плечи. Губа вздрогнула, выказав волнение, если не панику.
– Мне нужен твоя помощь, – продолжил интервент женских душ с не самым притягательным для дам прозвищем «Старик».
– Да-да… – пробормотала Таня, почему-то вспомнив, что, садясь в такси, Федор не прощался. Лишь запечатлел ее долгим, страдальческим взглядом. Зачем здоровался?
Одной рукой Таня потянулась к цепочке, в то время как второй – придерживала створки халата, перехваченного на талии поясом и, казалось, совсем не разъезжающегося. Отворив дверь, едва заметным поворотом головы пригласила войти.
Между тем «Старик» пересекать порог не торопился, лишь шапочку снял.
– Ты одна? – осведомился гость.
– Витька спит… – неопределенно отозвалась Таня, будто речь идет о кошке или о палатном больном. После чего шепотом отчитала: – Говори тише, разбудишь. На кухню проходи.
С некоторой задержкой Шахар вспомнил, что о «Витьке» при посадке в модуль он уже слышал, но тогда, в лихорадке момента, непонятное словцо ни с чем или кем не соотнес. Должно быть, сын, повезло, подумал он.
– К врачу ходил? – спросила Таня, закрывая за поздним визитером дверь.
– Врач потом… – рассеянно ответил Шахар, уже свыкнувшийся с ноющей болью в лопатке.
На кухне, у обеденного стола, гость перебирал руками шапочку, не зная куда ее да и самого себя деть. Топчась у двери, в схожем провисе обреталась и Татьяна. Могло показаться, что пару разделяет ров непримиримых обид, который преодолеть не суждено. Меж тем все обстояло иначе: в прибое огромного нахлынувшего чувства они, точно потерялись, размагнитившись от смущения.
– Ты выглядишь уставшая, Таня. Извини, что мешать тебе… – в конце концов, нашелся сильный пол.
Вдруг на Таню обрушилось: тот ли это мужчина, в которого она безрассудно с первого взгляда влюбилась? Не плод ли он фантазии? В какой раз меняет ипостась! У автобуса, когда все спешились, мычал, отчаянно вращая глазами, будто получил коленом в пах, в «Запорожце», уже не сомневалась, имитировал грузинский акцент, ныне же изъясняется по-иному. Адрес зачем давала? В лучшем случае, проходимец.
Таня с опаской взглянула на хамелеона и… сгрудившиеся страхи как бы расступились. Просеку заполонил застенчивый, до предела вымотанный странник, с трудом переносящий боль, бесконечно одинокий. Ей захотелось скитальца обогреть или, на худой конец, погладить место ушиба, но куда сильнее – по-бабьи млеть в поле его глаз, без рельефа, меж и горизонта. Очей, втирающих целительное масло в плоть, каждую его клетку…
Еще какое-то время Таня сладостно «тонула», после чего робко подалась к страннику, оказалось, навстречу.
