тусклым. Миссис Хэллоран провела пальцем вдоль буквы «Ч» и подумала: без этих часов лужайка выглядела бы пусто. По сути, часы – символ людской порочности, доказательство того, что глаз человека не способен вынести математическое совершенство. Я – существо земное, напомнила себе миссис Хэллоран, и потому должна смотреть на часы, как и все прочие. Если их убрать, мне тоже придется отводить глаза до тех пор, пока я не увижу несовершенство взамен часов – возможно, звезду?
– Вам не холодно? – спросил Эссекс. – Вы дрожите.
– Становится прохладно. Давайте вернемся в дом.
Тихими шагами миссис Хэллоран ласкала землю, по которой ступала; под рукавом ощущалась твердость руки Эссекса, едва заметное напряжение мускулов – реакция на ее совершенство и одновременно жест защиты. Все это мое, думала она, осматривая молчаливые камни, и землю, и листья своих владений. Тут она вспомнила, что собирается отослать Эссекса прочь, и улыбнулась. Бедный Эссекс так и не понял, что сущность хорошего придворного заключается в неуверенности. Теперь дом принадлежит мне, подумала она молча, не в силах произнести ни слова.
В большой гостиной у огня сидел Ричард Хэллоран; в дальнем углу, на почтительном расстоянии, за столиком устроились мисс Огилви с тетей Фэнни. Мисс Огилви читала, а тетя Фэнни раскладывала пасьянс; судя по всему, последняя не осмеливалась подкрутить свет в лампе, и они с мисс Огилви склонились над столом, щурясь в темноте.
– Орианна, – произнес ее муж, как только миссис Хэллоран и Эссекс вошли через высокие двери террасы, – я вспоминал Лайонела.
– Конечно, Ричард. – Миссис Хэллоран отдала Эссексу шаль, подошла и встала за креслом мужа. – Попытайся не думать об этом, а то не заснешь.
– Он был моим сыном, – терпеливо объяснил Ричард.
Миссис Хэллоран склонилась вперед.
– Тебе не слишком жарко? Отодвинуть кресло подальше от огня?
– Не приставай к нему, – вмешалась тетя Фэнни и подняла карту к свету. – Ричард всегда сам принимал решения, Орианна, даже в том, что касается его собственного комфорта.
– Мистер Хэллоран всегда был таким сильным, – добавила мисс Огилви с нежностью.
– В день его рождения мы велели звонить в колокола над конюшней, – объяснил мистер Хэллоран тете Фэнни и мисс Огилви через всю комнату. – Жена предложила и сегодня позвонить – в качестве прощального жеста, – но я решил, что не стоит. Как ты считаешь, Фэнни?
– Ни в коем случае, – отрезала тетя Фэнни. – Вульгарная идея, разумеется. – Взглянув на миссис Хэллоран, она повторила: – Разумеется…
– Эссекс, – произнесла миссис Хэллоран, не двигаясь. – Пожалуй, и вправду стоит позвонить в колокола.
Бесшумной кошачьей походкой Эссекс пересек комнату и встал рядом, ожидая приказаний.
– Разумно. Ему бы понравилось. Мы звонили в колокола над конюшней, – повторил мистер Хэллоран, обращаясь к мисс Огилви, – в день его рождения, а затем каждый год после
