только яблоки, перетертые в пюре. Каши девочки так и продолжали есть, а вот овощи им не нравились. Плевались только так, когда я пыталась дать им картошку или морковь. Приходилось прибегать к ухищрениям и добавлять в пюре немного сахара. В общем, моему креативу не было предела, хотя педиатры с Земли меня бы по головке не погладили, а уж за сало так вообще бы на костре сожгли.
В этом мире много чего не было, о чем я бесконечно жалела. Все-таки мамочкам на Земле очень повезло, что прогресс зашел так далеко. Здесь же еще не придумали ни подгузников, ни смесей, ни пюре в баночках, ни радионянь. Из привычного можно было найти стеклянные бутылочки с надетой на них резиновой соской, а вот пустышек здесь не имелось. Их просто никто не придумал.
Девчонки активно развивались, а карета потихоньку превращалась в сумасшедший дом. Они уже выполняли простые просьбы, сидели, вставали, неуклюже ходили и играли в игрушки. Активно пытались забраться на сиденья и нередко падали, чтобы разразиться рыданиями. Я их, конечно, жалела, а эти хитрюшки, пользуясь моментом, выпрашивали баранки и сушки.
У каждой из них уже появилась та самая любимая игрушка. У Лейлы это был небольшой тряпичный медвежонок, а у Дайлы – деревянная кукла. Девочки нередко проявляли недовольство, если я им что-то не разрешала, а мне было до безумия интересно наблюдать за ними.
С трудом прятала улыбку умиления, когда ругала их. Их мордашки тут же становились невероятно несчастными, губы подрагивали, а глаза наполнялись слезами. Вот как тут устоишь?
Еще девчонки любили мне подпевать и с интересом поглядывали на мой живот. Когда я рассказывала, что там живет их сестренка, они хмурились и смотрели на меня вопросительно. Для окружающих близняшки были как две капли воды, но я хорошо их различала.
Не представляла, как бы справилась с ними, если бы они не росли так быстро. Сейчас они выглядели годовалыми девчушками, и я боялась, что их взросление и дальше будет таким стремительным. Потому что за таким взрослением придет и старость, а там…
Потерять их мне не хотелось.
В пути многое было выполнить трудно. И я, и Далар много рассказывали им, показывая знакомые и незнакомые предметы. В их присутствии я называла мужчину дедушкой, и девочки повторяли за мной. Я же удостоилась чести называться мамой.
Когда Дайла впервые произнесла по слогам это слово, я не удержалась и разревелась, но не переставала улыбаться, чтобы не напугать девчонок. Они и так смотрели на меня недоуменно, наверняка не понимая, чего я реву. Лейла даже пожеванную сушку мне протянула, буквально отрывая ее от сердца.
Стоит ли говорить, что плакать я стала еще интенсивнее?
– Госпожа, остановимся здесь или доедем до дома моего брата? – шепотом обратился ко мне Далар, заглядывая в окошко.
– Здесь, папа, – так же тихо ответила я, с трудом поднимаясь с пола и пересаживаясь на сиденья.
Девчушки спали, завернутые в одеяла. Я едва смогла их угомонить. С каждым днем я уставала все больше. Ноги затекали и отекали,
