вряд ли, – протягиваю я за ним руку.
– С ним ничего не случится.
– Отдай телефон.
– Я не могу пропустить тебя с ним на проповедь.
– Что это такое? – поворачиваюсь я к Дане.
– На проповедь запрещено проносить любое электронное устройство, которым можно записать аудио или видео, – четко и отрывисто объясняет Фостер. – Эта информация есть на веб-сайте.
– И чего так? Лев не придерживается своих слов?
– Разумеется, придерживается. И если бы он был уверен в том, что его слова не извратят, чтобы дискредитировать нас, он позволял бы делать записи. Сейчас мы предпочитаем предотвращать распространение потенциальной дезинформации.
– Где вы храните технику?
– В доме.
Выдохнув сквозь сжатые зубы, говорю Фостеру, что хочу отключить свой мобильный. Они ждут, пока я это сделаю, после чего Фостер кладет мой «Самсунг» в контейнер с собранными у других людей телефонами. Настает черед обыска Даны. Он проходит точно так же, как мой. Наблюдая за ним, понимаю: это трюк. Так посторонние не узнают, кто из присутствующих на проповеди – член Проекта, а кто – нет. Дане не приходится отдавать мобильный.
После нашего досмотра Фостер отходит в сторону со словами:
– Добро пожаловать, Глория.
Внутри так душно, что сразу накатывает дурнота. По обеим сторонам шатра стоят ряды скамеек, но для всех собравшихся снаружи вряд ли хватит места. В задней части палатки, вернее, в передней, есть прозрачное пластиковое окно, через которое льется серый свет. Я ожидаю увидеть трибуну, однако таковой нет. Дана держится рядом со мной.
– Не помню, чтобы меня в церкви обыскивали.
– Мы знаем из истории, что обычно случается с такими, как Лев.
Я еле сдерживаю смех.
– Кто-то хочет убить Льва Уоррена?
– Обернись. Посмотри, сколько тут народу. Нынешняя администрация и ее сторонники видят угрозу национальной безопасности в тех принципах, которые исповедует «Единство». И они знают, что Лев предвидел их приход к власти.
Я бросаю взгляд на Фостера. Тот обыскивает мужчину среднего возраста, пока остальное семейство из четырех человек ждет своей очереди. У меня возникает неприятное чувство.
– Фостер с Амалией вооружены?
– Давай сядем там. – Дана указывает на скамейку в пятом ряду.
До проповеди осталось десять минут, но шатер заполняется неспешно, с постоянными остановками: осматривают каждого вошедшего. Я продолжаю искать сестру, но по-прежнему не нахожу.
Чем больше людей занимают места, тем сильнее ощущается в воздухе скопившаяся энергия. Шатер заполняется, и отрывистые возбужденные голоса становятся до крайности напряженными и ведут к крещендо, которое, боюсь, в какой-то момент разорвет нас на части. А потом, за секунду до взрыва, вдруг наступает тишина. В задней части шатра что-то происходит. У меня потеют ладони. Лев Уоррен, возможно, неразрывно
