снова молчали несколько дней.
Когда, почти через неделю, вышел на улицу, деревня стояла тихой и белой. Люди на улицах появлялись редко, ходили бесшумно. Фролу никто ничего не сказал, никто с ним не поздоровался, никто его не заметил, словно он был невидимкой. И на второй, и на третий день, и через неделю никто его не замечал. «Вон что…» – догадался он.
– Общественное презрение. Передовая форма наказания, – усмехнулся однажды Устин Морозов.
– А ты не смейся, гад! – крикнул Фрол.
Морозов дернул ноздрями, но проговорил ровно, чуть суше:
– Понимать надо, над чем я смеюсь… А ругаться друзьям – последнее дело. И наплевать на всех. Тебя и до этого не особенно любили.
Не особенно, верно. И Фрол знал за что – за замкнутость, за угрюмость.
– Захар приказал всем – ни тебя, ни Стешку чтоб не трогали. На остальное плюнь, говорю.
– Он знает, что страшнее смерти…
– Да что ты, в самом деле, как баба?! У тебя друзья есть… не бросим.
– Вот что… друг, – повернулся к нему Фрол всем телом, – желаю тебе когда-нибудь попасть… в тюрьму без решеток.
С этого дня Фрол Курганов еще больше ушел в себя.
Из рассказов Юргина Фрол знал, что случилось на квартире у Захара, после того как он увел Стешку. Собственно, там ничего не случилось, если не считать, что самому Юргину Филимон Колесников раздробил переносицу. Едва Купи-продай с кнутом зашел в комнату. Филимон, словно ждал его, поднялся, схватил за грудки и рванул от дверей на середину избы.
– Что это за фокус ишшо! – еле удержался на ногах Илья. – Я… хе-хе… с добрым словом, с приглашением.
– Ну? – бледнея, спросил Захар и поднялся со скамейки. Его всего трясло.
Юргин не торопясь оглядел оставшихся в темноте гостей, сказал, поклонившись:
– Приглашаем теперича на свадьбу… на настоящую свадьбу… по поводу законного бракосочетания девицы… то есть… хе-хе, бывшей девицы Стешки с Фролом Петровичем Кургановым…
Разогнуться сам Илюшка не успел – ему помог Филимон. Помог и, не отпуская, тяжело, как железной болванкой, ткнул ему дважды в лицо. Юргин не почувствовал еще боли, а Филимон замахнулся в третий раз. Но между ними встал Захар.
– Убью паразитов! – хрипел Колесников. – Дом Фролки по щепке разнесу!
Захар оттолкнул Филимона, пошатываясь, добрел до скамейки, почти упал на нее. И только тогда сказал шепотом:
– Не надо. Я знал… чувствовал…
– Нет, что это вы, Илья, делаете, а? – удивленно крутя шеей, спросил Устин Морозов. И повернулся к людям: – Что это они, а?
– А-а-а! – снова ринулся Филимон к Юргину.
Илья, пятясь, выскочил в сени.
– Р-разнесу! По щепке! – ревел Филимон сзади, гулко топая по мерзлому снегу. Он, может, настиг бы Юргина, но его догнали выскочившие из избы люди, повисли на нем. – Пустите, говорю! Пустите, дьяволы! – вырывался Филимон.
Купи-продай сдернул вожжи с плетня, огрел жеребца и на ходу, боком,
