style="font-size:15px;"> А потом вдруг Фазиль сказал:
– Мадам, не мучайте больше себя. Абу Хасан уехал. Есть вести… Я не должен этого говорить, но стало известно, что крестоносцы отступили от Иерусалима. Вы спасены, мадам.
Крестоносцы отступили от Иерусалима… Значит, ее не будут резать. Но и никто не придет ее освободить… Так что же изменилось в ее несчастной судьбе?
И, словно в ответ, она ощутила мягкий толчок в глубине своего тела. Ее малыш затаился, как и мать, но сейчас требовал жизни. Разве ранее мало она просила Небеса послать ей дитя, чтобы теперь так жестоко губить его… и себя?
Джоанна была слаба, как котенок, она еле заставила себя выпить немного шербета. Потом она опять спала, но, просыпаясь, уже не противилась и принимала пищу. За это ей вновь позволили выходить из покоев. Когда она, еще слабая и исхудавшая, вышла наружу, то с удивлением огляделась. Вся окрестность вокруг Монреаля была покрыта снегом. Снег в Заиорданье? Какое чудо! И как же захотелось домой…
Она прошла в разрушенную церковь и долго молилась святой Хильде, прося прощения и заступничества. И еще она просила… прислать за ней Мартина. Где бы он ни был. Неужели чуда не случится и он никогда не узнает, как она его ждет? Он должен прийти и спасти ее и их ребенка!
Мечты. Несбыточные надежды. И снег к полудню уже растаял, как и не было его…
Вечером Даниэла завела с ней разговор о том, как она думает назвать своего ребенка.
Джоанна невольно улыбнулась, погладив свой округлившийся животик.
– Ричард. В честь прославленного короля, моего родича.
– Ну а если родится девочка?
Джоанна пожала плечами, сказав, что пока не выбрала ей имени.
– Значит, непременно будет девчонка, – заявила Даниэла. – Есть такая примета – кому заранее не придумаешь имени, тот и родится. По своим дочерям я это точно проверила.
Она разоткровенничалась, поведав, как четырежды рожала, но всякий раз это были девчонки. Ее муж очень огорчался по этому поводу, но что дал Бог… Да и когда одна из ее малышек умерла, он так сокрушался! Но остальные выжили, сейчас они замужем, одна живет в Киликии, две в Антиохии. И все зовут мать к себе, просят нянчить внуков. Но она всегда была в услужении у знатных особ, ей нравилась такая независимая жизнь, особенно после того, как овдовела. Когда же ее взяла в свой штат королева Иоанна, Даниэла вообще возгордилась. А потом…
– Когда меня освободят, ты обязательно поедешь к ним, Даниэла, – сказала Джоанна.
Армянка усмехнулась, потерла пробивавшиеся над ее верхней губой усики, а потом, оглянувшись, сказала:
– Я слышала, как стражники говорили, что, мол, даже отступив от Иерусалима, крестоносцы не собираются оставлять Левант, а укрепляют города на побережье.
Джоанна оживилась:
– Значит, весной в их гавань прибудут новые
