как могла: родители в тюрьме, на улице метель, я в поезде, и жизнь идет совсем не так, как я хотела. Я старалась говорить весело, как будто нахожу это забавным, но на самом деле просто не хотела рыдать в темном поезде, полном остолбеневших незнакомцев.
Ной снова крякнул. Похоже, он что-то перетаскивал с места на место.
– Все будет хорошо, – сказал он чуть погодя. – Сэм ведь уже взялся за дело?
– Если ты называешь делом невызволение моих родителей из тюрьмы, то да. Он даже не переживает за них.
– Это наверняка какая-нибудь маленькая районная тюрьма, – ответил он. – Все не так уж страшно. Если Сэм не переживает, значит, все будет хорошо. Мне очень жаль, что так случилось. Увидимся через пару дней, ладно?
– Да, но сегодня же Рождество, – сказала я.
Я охрипла и пыталась сдержать слезы. Он подождал, пока я успокоюсь.
– Я знаю, что тебе тяжело, Ли, – сказал он, выдержав паузу, – но все будет хорошо. Обязательно. Это дело житейское.
Я понимала, что он пытается успокоить и утешить меня. Но все равно – дело житейское? Нет, это не дело житейское. Дело житейское – это когда ломается машина, или когда живот болит, или искра от сломанной гирлянды поджигает траву во дворе. Я сказала об этом вслух, и он вздохнул, поняв, что я права. И снова крякнул.
– Что случилось? – всхлипнув, спросила я.
– У меня в руках здоровый окорок, – сказал он. – Мне нужно идти. Слушай, когда вернешься, мы еще раз отпразднуем Рождество. Мы найдем время, обещаю. Не волнуйся. Позвони мне, как доберешься, ладно?
Я пообещала, что позвоню, и он, повесив трубку, потащил куда-то окорок. Я уставилась на затихший телефон.
Встречаясь с Ноем, я сочувствовала женам и мужьям политиков. Ясно, что они хотят жить своей жизнью, но любят тех, кто рядом с ними. Поэтому машина известности стремительно засасывает и их самих – и вот они уже тупо улыбаются и машут на камеру, на голову им падают воздушные шары, а ассистенты толкают их локтями, пытаясь пробраться к Совершенной и Великолепной Второй Половине.
Я знаю, что на самом деле никто не совершенен, что под каждой маской совершенства скрывается извивающийся клубок потаенных печалей и уверток… но даже если это учесть, Ной был почти совершенен.
Я ни разу не слышала, чтобы о нем плохо отзывались. Его репутация была так же совершенна, как и его серьезность. Согласившись встречаться со мной, он показал, что верит в меня, и я тоже поверила в себя. Я почувствовала себя значительней, выпрямила спину, стала мыслить позитивней. Ему нравилось появляться со мной на людях, а значит, и мне нравилось появляться на людях с самой собой. Ну, если вы понимаете, о чем я.
Да, его вечная занятость иногда раздражала. Но я все понимала. Если нужно отнести маме громадный окорок, потому что к Шведскому Столу вот-вот нагрянут шестьдесят гостей, – то без этого никак. Любишь кататься, люби и саночки возить.
Я взяла iPod и принялась просматривать фотографии Ноя. Потом батарея разрядилась.
