проорали.
– Надо же. Не слышал.
Они уселись в мягкую траву. Артур расслабленно откинулся, опершись на локти, обвел взглядом речные просторы, взглянул на Светлану, которая неловко прикрылась сарафаном.
– А чего ты стесняешься? – легко перейдя на «ты», спросил он.
– Я? – растерялась Светлана. – Ничего я не стесняюсь. Просто…
– У тебя отличная пластика, длинные мускулы, классические пропорции. Это тебе скульптор говорит. Так что будь естественной и радуйся жизни.
Ей не понравился его покровительственный тон.
– Нет уж, я пойду. Ребят надо кормить.
Она шла по тропинке через луг, когда Артур догнал ее.
– Одному как-то не в кайф. Рано ты ушла – еще бы поплавали…
– В другой раз.
– О, кей. На том же месте, в тот же час, – пошутил он.
Он шагал широко, слегка вразвалку, порой касаясь ее локтя. Эти прикосновения запали в душу. Она готовила завтрак, мыла посуду, шла вместе со всеми на этюды, а в груди разливалось тепло при воспоминании о нем.
Вечером все студенты собрались у костра – пили дешевое вино, закусывая печеной картошкой, травили байки.
Светлана ловила на себе взгляды Артура, чувствуя, что их связывает нечто большее, чем просто случайная встреча на берегу.
Следующим утром они снова плавали. Он уже сидел на берегу, когда она вышла из воды. Капли на ее теле блестели, переливаясь радужными красками, волосы, из которых убрали шпильку, мягко рассыпались по плечам, и вся она была воплощением свежести и женского очарования.
– Ты на ботичеллевскую Венеру похожа, – щурясь под лучами восходящего солнца, глухо произнес Артур.
– Скажешь тоже, – смутилась польщенная Светлана.
– А хочешь, я вылеплю тебя?
– Типа девушки с веслом?
– Обижаешь. В моих работах отмечают «яркую индивидуальность».
– Кто отмечает? – лукаво улыбнулась Светлана.
– Преподы. И даже сам Всеславский, наш грозный профессор.
– Ну если сам Всеславский, то соглашусь на пару сеансов.
– Заметано, – оживился Артур. – Вечером приходи. Мы вчетвером живем, у тети Вари. Садовая, 16. Придешь?
– Постараюсь.
Тот портрет, сделанный на бешеном вдохновении и за один сеанс, получился очень похожим и интересным.
Уже за полночь, измученные – он многочасовой работой, она долгим пребыванием в одной позе, – они сидели на теплом крыльце и уплетали черный хлеб с молоком.
– Завтра буду носом клевать, – сказала Светлана, отхлебнув из кружки холодного молока. – Боюсь, не закончу этюд. Придется дома доделывать.
– Хочешь, помогу?
– А ты можешь?
– Ну ты даешь! У нас живопись никто не отменял. Требуют ничуть не меньше. Вот только техники у нас с тобой разные.
– Откуда
