стеме Ridero
ВСТУПЛЕНИЕ
Лес был воистину прекрасен. Своими просторами он поражал воображение не только тех, кто впервые путешествует по Сибири, но и бывалых путешественников. Тех путешественников, что не представляют жизни без непрекращающихся странствий, тех, что на своих двоих прошагали, казалось бы, весь свет… и всё равно ни одно чудо света, ни одно место, каким бы прекрасным оно не было, не идёт ни в какое сравнение с сибирским лесом, а особенно с нашим…
Ели, пихты и лиственницы упираются в небосклон, будто колонны Пантеона. Могучие стволы их заросли мхом. Реки в тех краях кишат рыбой и всякой той тварью, что обычно водится в реках. Лес был огромен. И в лесу этом водилось очень много всякого зверья.
Одним из представителей этого самого «зверья» был толстый серый кролик фландр Роман. Жил он в холодной, узкой норе, совершеннейшим образом не соответствующей его размерам. Ведь фландры, да будет вам известно, длиной аж в пол человеческих роста. Да, да в пол человеческих роста.
Теперь Вы абсолютно точно можете понять, что дом не подходил его хозяину, и жить Роману в нём было весьма затруднительно. Но несмотря на всё это, кролик любил свой дом. Любил так, как не любил, наверное, ничто и никого на свете. Кроме, конечно, своей матушки- старой крольчихи Агафьи, очень милой и хозяйственной женщины, которая теперь живёт на мшистом холме вместе с отцом Романа, которого он тоже любил больше, чем нору.
Но нора всё же была его единственным пристанищем, единственным местом, к которому кролик был так сильно привязан. Он держался за свою нору, как гвоздь, вбитый кувалдой в крепкую дубовую доску. Конечно же я не могу утверждать с полной уверенностью, что гвоздь, вбитый кувалдой в дубовую доску, держится там крепче других. Может кто-нибудь из читателей поправит меня, но тем не менее, без норы Роман никак не мог, и уж тут читатели поправить меня не смогут, ибо кролика Романа я знаю лучше других. Казалось бы, ничего, абсолютно ничего не может разлучить кролика с его норой, но… его подстрелили…
Безусловно, это ужасное происшествие. Однако, если бы этого не случилось, не случилось бы и нашей истории. Не волнуйтесь, кролик выжил.
Очнулся он посреди оживленного города. Как он туда попал для меня по-прежнему остаётся загадкой. Перед глазами его всё плыло, не было сил даже дышать. Шёл дождь. Кролику было ужасно холодно, да и простреленный бок давал о себе знать. Роман и сам не помнил, как к вечеру добрался до ближайшего человеческого дома и уснул, свернувшись калачиком возле едва тёплого камина.
– М-ы-ы-ы-шь!
Кролик вздрогнул и проснулся.
– В нашем доме огромная мышь! – кричала женщина.
– Я… извините, что так внезапно ворва…
– Она лежит на подстилке Мухтара! – не унималась дама.
– Я не…
– Мышь с заячьими ушами!
– Дело в том…
– Мышь!
Это могло продолжаться бесконечно, если бы в дом не зашёл папа. Для удобства будем называть его просто папой.
– Это… кролик? – папа с недоумением уставился на кролика.
– Роман, – кролик дружелюбно протянул папе свою мохнатую лапу.
– Вы, извините, что я вчера вечером без разрешения забрался в ваш дом, но на то, я вас уверяю, были веские причины.
– Б-борис А- а-рнольдович, – заикаясь сказал папа.
На папином лице читались недоумение и страх. Но мы с вами можем его понять… Ведь он ни разу в жизни не видел говорящих кроликов.
– Убери это отсюда! – снова вмешалась женщина.
– Я…, – папа не успел договорить.
– Убери! Живо!
– Ты ведь слы…
– У-бе-ри!
Кричащая дама была папиной сестрой. Её мы будем называть тётя Жанна.
– Оно говорит! – только и смогла выговорить тётя Жанна, поняв, что кролик разговаривает. Женщина побледнела, глаза её закатились, и она упала в обморок.
– Она огорчилась потому, что я умею говорить? Надо срочно утешить её. Я могу принести воды и носовой платок. У меня есть носовой платок, правда он очень старый.
Кролик был ужасно расстроен. Он не любил никого огорчать.
– Нет, воды не надо, – сказал папа. Лучше расскажи, кто ты такой и почему ты… ну… говоришь!
Папа аккуратно уложил тётю Жанну на диван, и вместе с кроликом они направились на кухню. Следующие полтора часа Роман рассказывал
