из пакета продукты, – Аню забрали от тёти. К вам кто-нибудь приходил за ней?
– Ну что ты, Фимка, так с порога начинаешь? Хоть бы уважила нас. Садись за стол, – пока отчим напрягает сгнившие извилины, слово берёт его брат.
Смотрю на него и понимаю – он что-то знает. Зыркает на меня с хитрецой. И не расскажет ведь ничего, пока не сделаю то, о чём просит.
Перебарывая в себе отвращение и брезгливость, прохожу в кухню. Раковина переполнена немытой посудой, полы липкие и грязные. Знаю, что на лице написано омерзение, но контролировать эмоции невероятно трудно. Усаживаюсь на самый край обшарпанного кухонного уголка, не зная, куда деть руки.
Отчим разваливается подле меня. А я замерла не моргая, пробуя не дышать исходящим от него зловонным «ароматом», от которого глаза начинают слезиться. Его брат же отлично видит мою реакцию, но наслаждается моими мучениями.
С того момента, как я съехала в общагу, моя жизнь стала значительно лучше. Но самое странное, сейчас я не понимала, как мне удавалось всё это время выживать рядом с алкоголиком. Всего несколько месяцев другой жизни сделали меня совершенно нетерпимой к его присутствию. К его существованию рядом.
Мне наливают стопку водки. На столе закуски, готовые салаты, вид которых не вызывает доверия. Водку с моей комплекцией после бессонной ночи пить нельзя. Вырубит на раз.
А дядя Коля отлично знает, что выхода у меня нет. Если потребуется, ради Ани я с ними и на брудершафт выпью.
Посматриваю на часы, потом в окно. Зима. Уже снова темнеет.
– Может быть, у вас есть что-то полегче, шампанское, например? – спрашиваю. – Если нет, я могу сбегать. Я водку не пью, дядь Коль.
– Что ты как маленькая? Взрослая ведь девка. Выпей с нами, глядишь, и мы сговорчивее станем.
Ага. Скорее, они ждут, когда я сговорчивей стану. Но я столько не выпью.
Впрочем, отчим, похоже, в таком состоянии, что ему не до меня. В отличие от его брата.
Гляжу на стопку. Не пробовала никогда водку. От одного её запаха воротило. Мерзость. Но вовсе не из-за вкуса пить не хотелось. Я отчаянно боялась потерять контроль в обществе мужчин, которым не доверяю.
Брат отчима не отрывал от меня глаз. Сглотнула слюну, уводя от него взгляд.
Как ребёнок, прячущийся под одеялом от монстра. Не смотрю на него. Не вижу его. Нет его.
Я протянула руку к салату, надеясь на то, что еда в желудке сгладит воздействие крепкого алкоголя на мой разум. Медленно пережевала овощи, сдобренные майонезом. Гадость. После стряпни Патимат есть магазинные салаты совсем не комильфо.
Взяла в руку рюмку, на которой виднелись отпечатки пальцев. И проглотила, зажмурившись.
С одной стороны, она не имела вкуса. С другой, я ощущала её горечь. От резкого глотка на глаза навернулись слёзы, и я сильно закашляла. Брат отчима, забавляясь над моей реакцией, похлопал по спине. Да так, что думала, лёгкие выплюну.
– Ну вот, а ты боялась, – широко улыбается, вручая солёный огурец, –
