на свете? Об этом, кроме меня, никто и не думает, готов поспорить. Хотя я также не прав в том, что утверждаю это. Возможно, людей, думающих, как я, много, но они так же молчат.
Кино в тот день я так и не досмотрел. Родители тому причина. Я хотел было их убить, пошёл за ножом (я сделал это не от скудоумия, в запасе имелось много уже приготовленных вариантов), но, приблизившись к матери сзади, я передумал. В это время в моей комнате громко играла музыка. Вернувшись туда, я взял со стола целлофановый пакет из-под шоколадного печенья и подкрался к отцу, но тот курил, и если бы я надел его на голову, то он легко бы прожёг целлофан сигаретой. Тогда я пошёл в коридор за топором-колуном, но был уже так изнеможён, что не смог его поднять, а, напротив, уронил его на свою же ногу и сильно её повредил.
Моя больная, мною проанализированная фантазия так и не воплотилась, оставив моих родителей в живых. Искренне раздражённое и подавленное состояние прошло, и мнимое зло меня покинуло, но оно ещё вернётся, я это знаю, и тогда я уже не буду стесняться.
Я понял, что никого не люблю. Я имею в виду женщин. Я лишь часто испытываю потребность снять сексуальное напряжение и не стесняюсь – это нормально и естественно. Родителей я никак не люблю: они мне безразличны и нужны только с одной единственной стороны – еда, деньги и одежда. Вот, как всё низко пало.
В стенку постучал могучий кулак отца. Я знал наперёд, что он хочет от меня: закрыть дверь. Я так и поступил. Тогда он её открыл и вошёл.
– Откуда ты знаешь, что я хотел именно этого? – спросил он меня.
– Я бог, – засмеялся я ему в ответ. – Ты становишься таким же предсказуемым, как все вокруг.
– Пошёл ты! – огрызнулся отец.
Я не разозлился на него, я знал, что он слабоумен и что скоро настанет судный день, исполнять который будет поручено мне. Грязная бездушность Говяжек хранила таинственное молчание. Смерть невинных раскрыла тайну говяжского зла и показала мне, кто я на самом деле.
То, что я сейчас скажу, сугубо личное: жилищный вопрос. Мой отец не сильно огорчился смертью своего родителя. Он поимел квартиру в Санкт Петербурге, которую потом продал, чтобы не работать и ни о чём не беспокоиться. С продажи второй квартиры, что досталась ему после любимой тётушки Гали, он купил то ли другую квартирку, то ли дачку в пригороде, и забрал мать с собой, прописав её там. Меня же оставили одного в двухкомнатных апартаментах в гнетущих Говяжках. Я продал эту квартиру, чтобы избавиться от нелёгких воспоминаний былой жизни, и нашёл небольшую жилплощадь в Москве. С тех пор моя жизнь выровнялась, и ничего из ряда вон выходящего больше не происходило.
Фёдор закончил рассказ. Настя сидела рядом с ним на скамейке перед её подъездом.
– Да, интересная у тебя жизнь.
– Чем?
– Нескучная.
– Может.
