прошептала Иванка, представляя окровавленную женщину, которую она не помнила, – Подранок… А далее шо?
– Погодь чуток, – ворчала Аганя, сонным голосом, переворачиваясь на другой бок, – Никодим её выходил. Не убоялся, шо чужачку в скит притащил. Ни роду, ни племени…
– Ни роду, ни племени, – эхом повторила Иванка.
– Не пристало у нас иноверцев привечать, – продолжала бабушка, – Да токма отцу твому хоть кол на голове теши… Женюсь, да и вся недолга! Люба она ему была, пуще родной матери… Да и женился, вопреки обычаям. А потом ты родилась.
– А почто она пропала? Куды? – не унималась девочка.
– Спи, шлында, хватить прядать. Буде утро, будут и песни.
Громко зевнув, Аганя отвернулась к стенке и захрапела. Иванка уставилась в потолок. В голове роились мысли.
– Откудова в лесу раненна женщина оказалась. Могёт мама тоже с друга берегу? – шептала девочка, чувствуя, как глаза начинают слипаться от усталости.
Бабушкино сопение успокаивало. За печкой тихонько рассказывал сказки сверчок. Иванка зевнула, повернулась к бабушке спиной и погрузилась в тревожный сон.
Казалось, она лишь на миг зажмурилась, а уже первые петухи возвестили о приходе утра. Сруб наполнился гомоном, разноголосым шумом. В мужском углу тятя и его брат Яков инструмент точили. Жена Якова – Катерина, у печи с обедом хлопотала. Их старшая дочь с утра за прялкой сидела, а братья – Ждан с Игнатом котомку собирали, коз пасти. Аганя на подворье птицу кормила. Иванка быстренько соскочила с печи, боясь прослыть ленивой бездельницей. Натянув косоклинный сарафан из грубого серого холста, босая выскочила на двор к рукомойнику. Холодная вода прогнала остатки сна. Подхватив подол длинной рубахи, чтобы не намочить утренней росой, девочка пробежала вдоль забора, распугав гусей.
– Эх, егоза, – хлопнула по округлым бокам Аганя, – Всё бы ристать, да ристать! Поди, лучше, клеть почисть, пока на стол не накрыли.
Иванка послушно помчалась под навес, схватила грабли и принялась за работу. Аганя вскоре присоединилась к ней.
– Бабуль, а те, за рекой… Оне отчего таки…
– Каки – таки? – остановилась большуха, – Тобе-то откель знать? Никак устретила кого из ихних?
Иванка покраснела.
Братья поговаривали, что за рекой нелюди живут. Только… вихрастый был не такой. Девочка вновь и вновь прокручивала в голове встречу с правобережным. И руки у него, и ноги – на месте. И говорит по-нашему. Даже… крест на груди носит, только, какой-то – необычный…
– Бабуль, а почто вы их не любите?
– Вот причапилась, адно репей! – сердилась Аганя, – А чего их любить-то? Чай не сахарны!
– Значит – мы с ними вораги? – продолжала выспрашивать девочка. Совсем не хотелось, чтобы вихрастый был ей врагом.
– Та – не! – отмахнулась большуха, продолжая работу, – Ворага можно в друга обратить, ежели с ним хлеб преломить. А с энтими не выйдет. Одно
