больно физически. Я не шучу. Возвращаюсь всегда без сил. Из-за этого приходится откладывать важную работу, которую я выполняю тут, в Тартаре. И, заметь, абсолютно бескорыстно.
– Когда появятся дети Нибиру, – улыбнулся пузатый Архангел, – Они расскажут тебе всё, что знают сами. Печать Самаэля – твой ключ в Тартар. Но у тебя на теле должен быть другой ключик. Тот, что открывает обратную дорогу и позволяет открывать разломы, не засыпая. Это некий символ, а какой – не знаю. Он есть у всех Нефилимов Нибиру. Ты росла на Земле, потому у тебя его нет.
– Сколько можно ждать их? – тяжело вздохнула я, ударяя тяжёлым ботинком о ствол полусгнившего вяза. – Мы состаримся, заболеем и умрём, пока дети Нибиру почтят нас своим присутствием. И найдут они наши обглоданные кости и останки крыльев.
Я драматично схватилась за сердце, взлетела и, сложив чёрные крылья, упала. Селафиил любил, когда я драматизировала. Это была наша тайная игра. Он только улыбнулся и тихо сказал:
– Терпение – не твоя добродетель. Правда, Ави?
– Сомневаюсь, что слово добродетель вообще применимо ко мне.
– Ты еще многого о себе не знаешь.
– Селафиил, – я говорила милым голоском, словно Искуситель из Эдема. – Если Аарины по сей день спускаются на Землю и создают новых Нефилимов, то где они? И как их вообще создают? Снова грешат с женщинами? А Ангелы – шалунишки!
– Теперь не нужно вступать в связь с матерью, – хохотал Селафиил. – Достаточно прикосновения Аарина к беременной женщине, и ребенок уже наделён благодатью. У вас таких детей называют Индиго. Те, кто смотрит на мир чистым взором и совершенно не под тем углом, который присущ обычным людям. Эти дети – такие, как ты, Ави. Только они наделены благодатью Ааринов, а в твоих венах течёт кровь истинного Архангела. Великого Самаэля. Придёт время, и их призовут так же, как призвали тебя.
И снова долгие дни ожидания.
Я летала по Тартару в поисках новых мест и острых ощущений и однажды заметила, что внушительная часть Ада скрыта густым белым туманом. Крылья сами понесли меня туда. Стена выглядела невероятно красиво. Завораживающе и в то же время пугающе до мурашек. Ад не отличался обилием красок. Всё вокруг всегда было пепельно-серым. Лучи солнца не могли достигнуть глубин Тартара, и потому здесь всегда были сумерки. Не было ночи или дня. Лишь вечные и пугающие сумерки.
Небо в Аду было таким же серым. Будто одна огромная грозовая туча. Иногда казалось, что еще секунда и начнётся ливень. Но мне всего лишь казалось. За месяцы пребывания в Тартаре я ни разу не видела даже маленькой капли воды. Деревья, трава – всё это было сухим и безжизненным.
Странная стена из тумана казалось живой. Мне показалось, что прямо за ней сейчас кто-то стоит и зовёт меня по имени. Я опустилась прямо перед стеной на песчаную дюну и протянула руку. Она прошла сквозь туманную дымку так легко, как будто стена была из пудинга. По спине пробежал мерзкий
