но спорят с жаром, страстью и аппетитом. О постороннем окончательно забыли.
Почтенные путались, несли абракадабру, из которой было ясно: толстяк медленно, но верно уступает в чем-то принципиальном важном. Кажется, один из них – с итальянским именем, то ли начальник, то ли босс. Хотя другой спорил о каких-то смутных правилах как ровня.
Пришла в голову странная мысль: а не повезло ли им с Мусиком залететь в загородный пансионат умалишенных? Конечно, так и есть. Костюмы – способ лечения игрой. Человек переживает публично, о чем страдал тайно, и исцеляется, наверно. Кто во фраке, кто в рясе, кого чем пришибло. Вот ведь в чем дело. Бензином тут не пахнет, таблетками – в лучшем случае. Но откуда девица знала его имя?
Больной в костюме монаха сделал решительный выпад:
– Позволь отвечать напрямик... – обрызганный ноготь снова впился в чужого, слова сыпались ударами молота, – Как... Сюда... Мог... Попасть... Внезапный?
Пациент в красном халате застенчиво потупился и, очевидно, сдался:
– Прости, дон Джироламо...
– Простить? Тебя? Каким образом? Ты понимаешь, что наделал?
Толстяк жалостливо вздохнул.
– Значит, опять?
– Только на мгновение, слово чести, дон Джироламо, на краткое мгновение. Ведь как удержаться: «Реал» дрался с проклятой «Старой Сеньорой» и вот...
– Но зачем? Зачем – тебе?
– Соблазны одолевают... Мерзко, а не совладать... Не гневайся, дон Джироламо, – толстый понуро разглядывал подол юбки, опечаленный довольно искренно.
Жестокий монах скрестил на груди руки, отчего стал похож на мрачное изваяние Средневековья, и вынес приговор:
– Твоя вина. Ты и разбирайся.
– Но как, дон Джироламо? – жалобно испросил провинившийся.
– Как хочешь. – Игравший в монаха совершил поворот на месте и, упрятав ладони в складки рясы, удалился, всем своим видом источая безразличие.
Наедине с нездоровым человеком, озлобленным унижением, лучше всего состроить вид, что, дескать, все нормально, просто отлично: в Испании на каждом углу наткнешься на монаха, который чихвостит кардинала. Такие пустяки.
Толстяк пребывал в мрачной задумчивости, нервно теребя пуговку. В эту трудную минуту к нему обратилось само радушие:
– Сеньор Томас, далеко ли до Картахены?
Тонкие брови слегка приподнялись:
– Смотря как, сеньор.
– Я бы предпочел «Медитерэниэн».
Сощурившись, будто внимательно изучая состояние головы мотоциклиста, сеньор Томас осклабился, да так неприятно, словно под улыбкой крылась хищная личина:
– Экие вы внезапные...
– В какую сторону шоссе?
– В любую.
– А где ближайшая заправка?
– Что?
– Бензин. Топливо?
– Топлива сколько угодно! – Сеньор плотоядно ухмыльнулся и потер ладони.
Дипломатия утратила смысл. Больной,
