ивался, чтобы не вцепиться ими мне в горло, или на скалящуюся за спиной магистра голову обезьяны, я зажмурилась и на выдохе произнесла:
– Знаете… я наверно всё же пойду. Ну, жила же как-то без этой вашей магии восемнадцать лет. Авось и ещё маленько… протяну…
Но едва я осмелилась подняться с места, как Драйк по-кошачьи ловко оттолкнулся от стола и поймал мою правую руку.
– Что это? – Мужчина бесцеремонно потянул её на себя, словно и не заметив моего сопротивления.
– Не ваше дело! – предприняла я отчаянную попытку вырваться, но тщетно.
Магистр Фарлоу со странной смесью удивления и узнавания взглядом впился в моё запястье, на котором тонкой серебряной линией поблёскивала татуировка.
– Это не моё дело?
Я в очередной раз дёрнула руку и едва не упала от неожиданности, когда он спокойно разжал свои длинные цепкие пальцы.
– Это, просто чтоб ты знала, брачная метка моего рода. А теперь объясни мне, какого чёрта она делает на запястье девушки, с которой я до этого дня даже не был знаком?!
Глава 1. Часть 1.
Девице Александре Мироновой лично в руки
– Ну, что там?
Мама нетерпеливо прикусила губу, прожигая взглядом белый лист в моих руках, а я быстро пробежалась глазами по строчкам и поспешила смять злосчастную бумажку в хрустящий ком.
– Саша, ты чего…
– Не прошла. – Выпалила я, спрятав бумагу в карман своего безразмерного худи.
Кажется, актриса из меня была так себе. Это горькое разочарование в моем голосе сильно отдавало привкусом папье-маше и дешевых отечественных мелодрам.
Но мама вроде поверила.
Она вообще была у меня очень искренним и доверчивым человеком. И вот уже от этого мне было действительно горько.
– Сашенька, девочка моя…
Нежные, теплые объятия с ароматом любимых духов с ноткой ландыша, позволили мне хоть на мгновение спрятаться от отражения собственного стыда, в маминых глазах. И, что уж там, искренне всхлипнуть, от чего родные руки обхватили меня еще крепче. В моей голове этот момент должен был выглядеть немного иначе. Но, к сожалению, решительности и самообладания во мне оказалось куда меньше, чем я рассчитывала. И ах, если бы слезы можно было втянуть обратно! Жгучая влага сама собой набежавшая на глаза, неожиданным образом стала разъедать мою решимость довести начатое до конца. Так сильно захотелось тут же признаться маме во всем!
Я ведь не такая.
Я за всю жизнь еще ни разу не соврала ей ни о чем серьезном! Что говорить, если даже мелкие тайны, вроде парадоксального исчезновения конфет из серванта, сама всегда раскрывала маме, несмотря на потенциальные убытки для репутации и пятой точки. А тут такое…
– Ну, ничего. – Успокоительно прошептала мама, гладя меня по спине. – Возьмем кредит и пойдешь на платное…
Я тут же отстранилась от нее и, громко хлюпнув носом, сказала свое решительное:
– Нет!
Еще не хватало нам прийти обратно к тому же, от чего мы только что ушли.
Она конечно не виновата, ведь беря эти чертовы кредиты… и кредиты на кредиты! Делала то, что считала единственно правильным. В конце концов, когда до зарплаты еще неделя, а твоему ребенку нечего есть, пойдешь и не на такое. Но, согласитесь, глупо было бы брать кредит на учебу в университете, бюджетным местом в котором, я только что рассчиталась со всеми нашими долгами.
А накопилось их у нас с мамой немало… Но она конечно же не должна была знать, почему завтра Сергей Геннадьевич, ее не в меру ушлый босс, выплатит маме солидную премию. Ее, родимой, ровнехонько должно будет хватить на все наши многострадальные долги.
Осталось только проследить за тем, чтобы мама втихую не сломала систему. Не отнесла все это в универ за мое образование. Представляю, сколько вопросов у нее появится, когда в деканате ей скажут, что Александра Яновна Миронова вполне успешно прошла на бюджет и в финансировании обучения не нуждается.
– Ничего страшного, мам… Ну, подумаешь! – я изо всех сил постаралась натянуть на лицо искреннюю улыбку. – Не получилось в этом, в следующем поступлю. А пока вот… продолжу в магазине подрабатывать. Деньги нам точно не лишние!
– Мое солнышко…
Мама всхлипнула еще громче моего и снова поспешила заключить свою обманщицу-дочь в объятия, заставляя мое сердце разрываться на части от стыда. Но что поделать? В конце концов, она все эти годы стольким жертвовала, растя меня в одиночку. Так неужели я не смогу ради нее всего-то отложить на год свою мечту о высшем экономическом образовании? Все же поступила
