В некрытой двуколке точно намокнете.
Это была одна из самых длинных речей, произнесенных моим конюхом, а порой и извозчиком. И как обычно, он волновался обо мне. Если бы наш экипаж был крытым, а ему пришлось бы сидеть на козлах под дождем, он бы ни словом не обмолвился. И в другой день я бы обязательно прислушалась к его словам, но…
– Гарет, ты можешь ехать домой. Я поймаю наемный крытый экипаж, – улыбнулась я и, заметив хмурую складку, что залегла между бровей моего конюха, добавила: – И не волнуйся так. Со мной ничего не случится.
– Но уже… поздно! – робко напомнил мне Гарет, все еще не решаясь оставить меня одну в столь поздний час.
– Я обещаю долго не задерживаться!
На деле я уже не очень верила, что капитан или хотя бы его поверенный явится ко мне с ответом. Но надежда… как говорится.
– Да. И попроси Роузи покормить Эльзу и Роя. Пожалуйста!
И пусть на лице Гарета отчетливо читались сомнения, ослушаться он не посмел.
На улице стремительно темнело. С запада надвигались черные тучи, иногда подмигивая лиловыми молниями и урча громом.
Грозе и правда быть.
Я всегда очень странно чувствовала себя перед грозой. Словно что-то внутри меня отзывалось на непогоду, пробегало по венам, случалось в виски. А следом обычно раскалялась печать.
И время словно поворачивало вспять. Неприятные, болезненные воспоминания возвращали меня в тот день, когда мы прибыли в монастырь святой Патриции.
Ирен – совсем юная, но с таким лицом, словно готова была в любой момент броситься на того, кто причинит вред. Не ей. Мне. И как ни странно, эта ее стойкость, решительность все это время придавала мне сил. Напоминала, какой следует быть мне, чтобы зваться дочерью своего народа. Дочерью своих родителей.
А дальше – сухонький, с тонкими пальцами старичок и его белые глаза с черными, словно горошек черного перца, зрачками.
Полутемная комната. Горячая ладонь сестры, удерживающая меня от паники и придающая сил.
– Какая сила… – трещит голос старика-мага. Его тонкие пальцы впиваются в мой подбородок. – Такая мощь! Жаль. Из тебя бы получился сильнейший маг, деточка. Жаль, что ты родилась не там и не в то время.
Мне даже послышалось в его голосе сочувствие. И я глупо понадеялась, что с нами больше ничего не случится.
Но…
Дальше была боль, сводящая с ума. И, очнувшись, я узнала, что более никогда не буду магом. Что кровь моя хранит дар только для того, чтобы передать потомкам. И мой священный долг, которым я должна искупить преступление моих предков – передать свою магию сыновьям человеческих лордов.
Тогда я не чувствовала утраты. Мои способности еще дремали. Магия у крайнийцев в принципе просыпалась достаточно поздно. Потому я не понимала, насколько ужасный ритуал провели над нами.
Хуже пришлось Ирлиен. Порой мне казалось, что она ходит по краю этого мира, и предки уже раскрыли
