годы хозяйствовал, как он может отравить безвинную скотину? Если кто и сказал такое, то либо по глупости, либо по злому умыслу.
Следователь ударил тебя кулаком в лицо, ты едва не упал с табуретки. Вынул платок, вытер кровь, сквозь слезы посоветовал:
– Вы, гражданин следователь, по голове меня не бейте, у меня фронтовое ранение, полчерепа снесло, там только кожица тонкая и мозги рядом. А зачем вы мне вопросы про крёстного? Я думал, за убитых бандитов допрос будет, но тут у меня оборона самого себя и семейства, закон на моей стороне.
Следователь крикнул:
– Конвой!
В комнату вошел милиционер:
– Уведи этого дурака. А ты думай, что скажешь про Гиричева, чем больше скажешь, тем меньше срок получишь за убийство. Понял?
Ты кивнул:
– Как не понять? Значит, Бейбул правду сказал, что мне отомстят за его смерть друзья-товарищи. Как же так, гражданин следователь, Эти Естай Тайшенов отдал родине двух сынов и трех дочерей, у него медалей и орденов полное блюдо. А приходит бандит Бейбул, убивает отца героев, и он же прав? Так советская власть не диктует.
Следователь покраснел, крикнул конвоиру:
– Уведи его и всыпь, как следует, только по голове не бей, говорит, у него там черепа нет. Ты проверь.
Конвоир толкнул тебя к двери, повел коридором, перед камерой остановил:
– Этот татарин убитый – правда отец Ляйсан Тайшеновой?
Ты кивнул.
– Я воевал в той дивизии, где она погибла, в газете писали. Ты не бойся, бить я не буду, только ты говори что-нибудь про этого Гиричева, может, снисхождение выйдет.
Ты кивнул.
– Я тебя в одиночку закрою, чтоб никто не домогался, отдохнешь.
Ты опять кивнул, спросил:
– А до ветру ночью водят?
– Нет, там ведро стоит, это параша. Но я скажу ночному дежурному, он хоть и сволочь, но мне обязан, – пообещал милиционер.
В камере понял, как сильно болит голова, видно, следователь сшевелил что-то. Ты бросил на пустые нары свою куфайку, лёг на спину, положив руки под голову, и свалился в тяжелое забытье. Сквозь боль и яркие всполохи в мозгу ты увидел дом Естая, ставший твоим, увидел Фросю, а потом и сам ощутил себя в пустоте, светлой и теплой, которую всегда приносила Ляйсан. Она появилась издалека, и ты наблюдал ее красивый полет, белый балахон не мог скрыть красоты ее тела. Она приблизилась, обняла тебя, закружила, сказала:
– Лаврик, час пробил, это не в моей власти. Я очень хочу, чтобы ты был со мной, но Фрося и сын твой останутся сиротами, а сделать ничего нельзя. Твоя смерть говорит, что и так многое тебе позволила совершить на земле. Семью твою мы возьмем под свое покровительство, никто их не обидит. Я знаю твой план. Так и сделай. Я встречу тебя, любимый мой. Прощай.
Среди ночи ты проснулся, поел мяса с хлебом, остатки сунул в карман куфайки, оделся и постучал в дверь. Дежурный появился не скоро.
– Чего тебе?
– До ветру надо, живот болит.
Дежурный
