никому услышать звук выстрела. На всякий случай я взяла с собою запасные перчатки, – я могу случайно испачкать руки в его крови.
Не бойся за меня, любимый. Мне ничего не будет, я все продумала. Я убью его и вложу ему в руку пистолет. Это будет выглядеть как самоубийство. Да и кто меня может заподозрить? У меня нет мотива, мы почти незнакомы. А несчастье с тобою случилось слишком давно, и всеми уже забыто. Кроме меня.
Я не боюсь. Не боюсь! Не боюсь!! Все это ради тебя, Андрей, любовь моя!
Твоя навсегда, Аnnette».
11.
Они прошли уже знакомым Ане путем. Слава богу, никто не встретился им по дороге. Граф шел впереди; следуя за ним и глядя ему в спину, Аня остро ощущала исходящие от него мощь, уверенность и властность. Было как-то невозможно представить, что она, такая маленькая, хрупкая и беззащитная рядом с этим крупным сильным мужчиной, сможет через считанные минуты лишить его жизни, увидеть его распростертым на полу, услышать его последний вздох…
Комок подступил к горлу, ладони вспотели. Она сглотнула, провела руками по юбке. Еще не хватало, чтобы пистолет в самую ответственную минуту выскользнул из пальцев!
И вот Раднецкий распахнул портьеры, открыл двери и повернулся к ней, приглашая войти первой. Когда оба они оказались в библиотеке, он вновь запахнул занавеси и плотно закрыл двери, как бы отрезая себя и Аню ото всего внешнего мира.
Граф отодвинул от стола один из стульев и знаком предложил его Ане, но она отрицательно покачала головой. Он не стал настаивать, сам же присел на край стола и скрестил на груди руки. Лицо его ничего не выражало, – возможно, только легкий оттенок светской скуки, – но Аня знала, что это лишь маска, и ему не терпится узнать, почему она пригласила его сюда.
Она встала в четырех шагах от него, – достаточно далекое расстояние, чтобы он не мог напасть на нее, и достаточно близкое, чтобы не промахнуться.
– Итак, мадемуазель Березина, – произнес он, – о чем вы хотели поговорить со мною в столь приватной обстановке?
Аня начала было говорить, но рот пересох, и ей пришлось откашляться. Граф терпеливо ждал. Наконец, она сказала:
– Сначала верните мне мою записку.
– О, да. Столь компрометирующий документ в руках такого негодяя, как я, – этого нельзя допустить, – он усмехнулся, извлек из нагрудного кармана письмо и протянул ей. Она шагнула вперед, взяла записку и тут же отступила на то же расстояние.
– Ну, а теперь, – спросил Раднецкий, – когда я уже – увы! – не смогу шантажировать вас вашим письмом, – вы скажете, зачем позвали меня сюда?
Аня глубоко вздохнула. Минута была решающая. Как часто ей представлялась эта сцена: как она бросает в лицо графу Раднецкому обвинение, как держит его на прицеле и спускает курок… И вот это превратилось в реальность.
Он недостоин жить. Он негодяй, без чести и совести. Ее рука не должна дрогнуть, когда она будет
