что Лин является дальней родственницей госпожи, наконец, нашла подтверждение.
– Таких юных девочек не принято вывозить в общество. Должна признаться, многие студентки даже позволили себе потихоньку укорять вас за то, что вы позволили Айн сопровождать вас в тот раз, когда случилось то безобразие на приеме.
Девона вскрыла второй конверт с тиснением в виде вечного дерева. Знак церкви Неделимого.
С недоверием вчитываясь в короткую фразу, написанную каллиграфическим почерком, и подпись, не оставляющую каких-либо сомнений, она машинально пробормотала:
– Ты же понимаешь, Айн не совсем обыкновенная девочка. И Лин тоже. Подожди-ка, который час?
Эна покраснела и с гордостью достала из замшевого красного мешочка, висящего на боку, подарок Девоны, свою самую огромную ценность и предмет всеобщей зависти – серебряные часы-луковицу. На внутренней стороне крышки была дарственная запись, которую девушка каждый раз, когда доставала хронограф, вновь и вновь перечитывала про себя.
Но на этот раз она просто торжественно произнесла:
– Десять часов тридцать две минуты.
У Девоны чуть не вырвалось неприличное ругательство. Осталось всего полчаса. Все равно что ничего. Спокойствие, только спокойствие.
– Ровно в одиннадцать часов сюда прибудет господин первосвятитель. Надо что-то делать.
Эна схватила поднос с посудой и бросилась к выходу. Слова Девоны остановили ее уже у дверей.
– Куда ты? Впрочем, да, скажи девочкам, чтобы приготовили кофе и еще чего-нибудь. А потом принеси мне туфли, те, зеленые.
Угораздило же ее пойти в кабинет в тапочках, пользуясь тем, что под длинным платьем никто не заметит. Эна замерла у приоткрытой двери, словно оглушенная пыльным мешком.
– А какой Первосвятитель прибудет? Старый или новый?
Девона замахала рукой, выпроваживая камеристку.
– Существует только один Первосвятитель. Тот, который был всегда.
Хозяйка огня неуверенно кивнула и исчезла за дверью.
Девона поправила на груди амулет. Сестры на руках зашевелились, попеременно появляясь и исчезая каждые несколько секунд. Госпожа ректор огляделась: в кабинете не было зеркала. Мать с портрета наблюдала за ее паникой с ироничной улыбкой.
Очередной грохот за окнами совпал со стуком в дверь. Дана уже слегка успокоилась и встретила свою служанку у гобелена с драконами, выпрямив спину и сложив руки на груди. Черное кольцо горело мрачным пламенем, готовым вырваться наружу.
Эна помогла ей переобуться, а затем начала расчесывать волосы, удивляясь вслух, что в какой бы ситуации не оказывалась Дана, ее прическа требовала самого минимального вмешательства. Хозяйка огня и раньше соглашалась, что ее прямо-таки тянуло к этим прядям, которые напоминали магию ее родной стихии.
Внешне Девона старалась сохранять спокойствие, но по движениям
