так я и сказал, – кивнул Артур и удивленно на меня посмотрел. – В чем дело, Ани?
Нижняя губа задрожала. И я, понимая, что от переизбытка эмоций сейчас устрою в Пункте Связи форменный потоп, подхватила мятую юбку и вылетела из столовой. Все равно выносить тяжелый взгляд черных глаз я была больше не в состоянии.
***
Миротворцы о чем-то спорили внизу. Разговор шел на повышенных тонах, но я, оградив себя хлипким куполом тишины, слышала лишь монотонный гул. Забравшись прямо в одежде в смятую кровать и вновь накрывшись одеялом с головой, я запретила себе реветь. И двадцать раз повторила в изжеванную подушку, что ничего непоправимого не случилось.
Карпов рано или поздно это бы узнал. Вероятно, он предпочел бы получить информацию лично от меня, но… Во-первых, я малодушно не хотела портить идеальные минуты. Во-вторых, я как минимум дважды тем вечером в грозу пыталась рассказать. У него был прекрасный шанс узнать все из первых уст! Кто ж виноват, что Андрей не слушал и предпочел сначала орать всю дорогу, а потом рвать на мне сорочку?
– Ну и чего ревешь? – раздалось ворчливое с платяного шкафа, и я резко задрала голову. На деревянной дверце восседал мой баклажановый ламбикур и ехидно стрелял розовыми глазами-молниями.
– Я не реву, – грустно шмыгнула носом и поманила Арчи пальцем на постель. Немножко успокоительных кудряшек – в гомеопатической дозировке – мне точно не повредит.
– А щеки мокрые, – нагло отметил совоподобный птенец, пикируя на подушку. – Я бы и рад залезть в твою бедовую головушку и лично узнать причину страданий юной, кхм, леди, но что-то…
– Что-то… что?
– Не выходит, – сосредоточенно пробормотал Арчи, заглядывая в мои глаза и не моргая. – Пусто.
– В смысле – в головушке?
Неужели все настолько плохо? Даже у Джен там бьется единственная, но старательная извилина.
– Темно. И тихо. Ни одной мысли.
– Но я только и делаю, что думаю! – обиженно заявила птенцу и подперла ладонью щеку, чтобы ему было удобнее смотреть. – Правда, не о том, о чем следовало бы.
Арчи продолжил, пыхтя и кряхтя, выуживать из меня информацию, а я принялась пальчиком поглаживать его пузо. Ламбикур прилетел неделю назад и почти не покидал больничного отделения, где все это время в кабинете Мари на импровизированной птичьей кушетке лежала Джильберта. Его ворчливая мамаша была совсем плоха, но моя наставница, получив несколько консультаций у целителей в Заповеднике, объявила, что кризис миновал. Оставалось только ждать, когда Джи-Джи придет в себя.
Ее не менее ворчливый сын, имевший прямой доступ к мыслям бредившей птицы, рассказал, как было дело. Вылетая из австрийской деревеньки с сообщением о смерти Кесслера, Джи-Джи наткнулась на ламбикура, служившего одному из арканов. И тот узнал птицу, принадлежавшую Карпову. Джильберта отважно защищала свою тайну и победила… Правда, заплатив за это немалую цену.
Несколько
