style="font-size:15px;"> – Не тянет это на глупости, – тихо произношу, – получается, что рядом со мной и тобой три года находилась сталкерша, следила за мной, а я и не в курсе?
– Она умеет быть незаметной, – Дима покачивает головой, – и потом, не три года. Год. Когда ты забеременела – у меня сдали нервы. Я подкараулил эту дрянь ночью и предупредил, чтобы она оставила нас в покое. Что ты ждешь ребенка, и если она хоть еще раз как-то к нам полезет, создаст для тебя угрозу – я лично выбью из неё всю дурь. И не посмотрю, что женщина. Это было грязно, но сработало. Она пропала. Вернулась только после…
Дима замолкает, отрешенно глядя в окно. Мне почему-то становится ясно, о чем он недоговаривает.
Моя авария.
Точка перелома, о которой мы оба так и не научились говорить.
– Я не знаю, как она узнала, – тон Димы спускается почти до шепота, – факт в том, что уже через два месяца, как ты вышла из комы, она объявилась снова. Снова начала твердить свой бред, про то, что мы созданы друг для друга и что зря я с тобой вообще связался. Что ты даже моего ребенка не смогла сохранить и все такое.
– А ты… – сама звучу слабо, потому что все-таки касаемся мы очень больного эпизода моей жизни.
– А я сказал ей, что если замечу её еще раз – сделаю все, чтобы её упекли в психушку. Наверное, не стоило предупреждать. Просто заявлять на неё сразу. С другой стороны… У нас очень хреново сажают по таким вопросам. Нет тела – нет дела, епт. Я узнавал тогда. Прикидывал шансы. Но она будто вняла. Снова пропала. А потом ко мне пришла её подруга.
– У неё были друзья? – не знаю, почему я удивляюсь этому факту. Почему нет? Навряд ли за своими друзьями эта Димина пассия бегала с таким же маниакальным упорством. И потом, когда тебе рассказывают что-то там про бывшего, который терпит неудачи на личном фронте – ты вряд ли задумываешься, откуда твой собеседник все это знает. Ну, мало ли что. Видела, зацепила взглядом в соцсетях, кто-то сболтнул… Мне ли не знать, как глубоко задевают безответные чувства. Впрочем, я свою страницу с Ольшанским закрыть смогла. Оставила его…
Я не знаю как у кого, а у меня мысли щелкают, будто кончик длинного хлыста в воздухе.
Щелк.
Я никогда не думала об этом с этой стороны.
О стрижке, которая один в один похожа на мою, годичной давности, до того как я перестала тратиться на парикмахера.
О патологической любви к толстовкам и джинсам, которые я редко выгуливала на работе, но так часто надевала именно на выходные в клубе.
Это просто глупость – обвинять человека в чем-то, на основе такой ерунды…
– А что дальше было? – голос вздрагивает, будто бы выдавая волнительный спазм, которым сейчас свело мои внутренности.
– Дальше? – Дима нервно щелкает застежкой от часов. – Знаешь, до этого она крутилась исключительно возле меня. Писала мне. Звонила мне. Преследовала меня. Не осмеливалась подойти к тебе, уж не знаю по каким причинам. А тогда… Мне сказали – её переклинило. На тебе переклинило,
