ведущая на восток, уперлась в пустоту. Перед спутниками открылась большая четырехугольная площадь. С севера к ней подступал тот самый мистический храм Змея: три высокие платформы, одна на другой, каменная лестница с южной стороны. Наверху здания не было, только алтарь и высокий идол Золотого Змея Земли. Над богом был сооружен навес, но не из пальмовых листьев или соломы, а из ярких тканей.
С других трех сторон площадь была условно ограничена невысокими каменными столбиками, выкрашенными известью. На площади было людно.
– Пойдем к храму, пока можно – рассмотришь его вблизи, – потянул Дитя Голода князя за руку, на ходу выпростав из-под рубахи какую-то странную подвеску: кожаный диск с нарисованными непонятными значками.
– А что это такое? – заинтересовался Атотола.
– Это? Оберегающий амулет. Мне вчера выдали. Помнишь долговязого господина, что оставил вчера меня для опроса? Вот. Он меня спрашивал, а после дал амулет.
– А что спрашивал?
– Да разное. Непонятное. Что люблю, что не люблю. Кого спасу с затопляемого острова, если у меня есть лодка и одно свободное место. А еще: у дерева четыре ветки, на каждой ветке сидит по три кецаля, а у каждого кецаля по четыре змеиных пера в хвосте. Сколько всего перьев?
Пеликан, забыв обо всем, встал столбом и принялся сгибать и разгибать пальцы на руках.
– Сорок восемь, – улыбнулся Дитя Голода. – Пойдем уже.
Храм все-таки не очень впечатлил толимека: ни издали, ни вблизи. Резьбы нет, высота небольшая. Но невольно в голове зазвучал протяжный мотив вчерашней песни. Во мраке глубин пирамиды замерцали тени четырех сотен бдящих черепов… Удивительная земля!
Он пропустил момент, когда на первой платформе храма появились люди. Более десятка человек в длинных, пестро раскрашенных одеяниях и пышных головных уборах со множеством ярких перьев, выстроились и слаженно запели. Некоторые из людей наигрывали приятную мелодию на длинных дудках – выходило весьма красиво. Народ затих и обернулся к пирамиде.
На самом верху, перед алтарем возник жрец. Маска его была вырезана в высшей степени искусно и наверняка отлично защищала естество жреца при общении с духами. Даже Атотоло смотрел в оскаленную пасть и невольно содрогался от ужаса. В руках у жреца были маленькие барабанчики-трещотки, на руках и груди висели звонкие колокольчики, а длинную рубаху украшали тяжелые медные изображения высших духов, породивших зверей и людей. Входя в экстаз от ритуала, жрец медленно спустился на вторую платформу… и снял маску!
– Безумец! – ошарашенно пробормотал князь. – Неужели он не боится?
А жрец отдал маску одному и певцов, воздел руки – и тишина каменной плитой придавила площадь. Посредник богов зычно и страстно заговорил что-то, обращаясь к народу. Пеликан не понимал ни слова, но и его пронизала насквозь сила жреца. У того был только один здоровый глаз – правая глазница была покрыта сеткой багровых шрамов. Однако, даже левый полыхал практически настоящим пламенем – оторваться
